Газетная публикация стихотворения 84-летнего Гюнтера Грасса, в которой лауреат Нобелевской премии по литературе критикует ядерную программу Израиля, несущую, по его мнению, угрозу безопасности других стран, вызвала шквал откликов.

Стихотворение «Что необходимо сказать» ( «Was gesagt werden muss» ) опубликовано в немецкой газете Sueddeutsche Zeitung, а также в газетах New York Times, итальянской La Repubblica и испанской El Pais.

 

 

 

Warum schweige ich, verschweige zu lange, was offensichtlich ist und in Planspielen geübt wurde, an deren Ende als Überlebende wir allenfalls Fußnoten sind.	Почему я молчу, так давно замалчиваю то, что давно уже официально известно и отрепетировано в штабных учениях, в конце которых мы, выжившие, станем в лучшем случае сносками внизу страницы.
Es ist das behauptete Recht auf den Erstschlag, der das von einem Maulhelden unterjochte und zum organisierten Jubel gelenkte iranische Volk auslöschen könnte, weil in dessen Machtbereich der Bau einer Atombombe vermutet wird.	Это провозглашенное право на превентивный удар, который может уничтожить иранский народ, закабалённый (его лидером) пустозвоном и принуждённый горячо одобрять (политический курс), только потому, что предполагается, что там создаётся атомная бомба.
Doch warum untersage ich mir, jenes andere Land beim Namen zu nennen, in dem seit Jahren — wenn auch geheimgehalten - ein wachsend nukleares Potential verfügbar aber außer Kontrolle, weil keiner Prüfung zugänglich ist?	Но почему я запрещаю себе назвать по имени ту страну, которая уже несколько лет — в тайне - наращивает ядерный потенциал и это бесконтрольно, потому что не допускает наблюдателей?
Das allgemeine Verschweigen dieses Tatbestandes, dem sich mein Schweigen untergeordnet hat, empfinde ich als belastende Lüge und Zwang, der Strafe in Aussicht stellt, sobald er missachtet wird; das Verdikt «Antisemitismus» ist geläufig.	Всеобщее замалчивание этого факта, которому и я подчинился моим молчанием, я воспринимаю как тягостную ложь и принуждение, неподчинение которому чревато неотвратимым наказанием, приговор «антисемитизм» всем хорошо знаком.
Jetzt aber, weil aus meinem Land, das von ureigenen Verbrechen, die ohne Vergleich sind, Mal um Mal eingeholt und zur Rede gestellt wird, wiederum und rein geschäftsmäßig, wenn auch mit flinker Lippe als Wiedergutmachung deklariert, ein weiteres U-Boot nach Israel geliefert werden soll, dessen Spezialität darin besteht, allesvernichtende Sprengköpfe dorthin lenken zu können, wo die Existenz einer einzigen Atombombe unbewiesen ist, doch als Befürchtung von Beweiskraft sein will, sage ich, was gesagt werden muss.	Но сейчас, потому что моя страна, которой всё время напоминают о былых преступлениях, не имеющих себе равных, и которой всё время приходится отвечать за них, вновь и вновь, чисто из коммерческих соображений, лицемерно, под видом возмещение ущерба, поставляет в Израиль очередную подводную лодку, рассчитанную на то, чтобы посылать уничтожающие всё живое боеголовки туда, где не доказано существование хотя бы одной-единственной атомной бомбы, но доказательством служит только страх, Я говорю то, что необходимо сказать.
Warum aber schwieg ich bislang? Weil ich meinte, meine Herkunft, die von nie zu tilgendem Makel behaftet ist, verbiete, diese Tatsache als ausgesprochene Wahrheit dem Land Israel, dem ich verbunden bin und bleiben will, zuzumuten.	Но почему я молчал до сих пор? Потому, что я считал, что моё немецкое происхождение, покрытое несмываемым пятном, запрещает этой открыто высказанной правдой травмировать страну Израиль, перед которой я в таком долгу, и (не откажусь) не забуду об этом никогда.
Warum sage ich jetzt erst, gealtert und mit letzter Tinte: Die Atommacht Israel gefährdet den ohnehin brüchigen Weltfrieden? Weil gesagt werden muss, was schon morgen zu spät sein könnte; auch weil wir — als Deutsche belastet genug - Zulieferer eines Verbrechens werden könnten, das voraussehbar ist, weshalb unsere Mitschuld durch keine der üblichen Ausreden zu tilgen wäre.	Почему же я пишу это только сейчас, состарившись, последними чернилами: Ядерная держава Израиль угрожает и без того очень хрупкому миру во всём мире? Потому что кто-то же должен сказать то, что завтра уже может быть поздно сказать; ещё и потому, что мы, немцы, уже достаточно отягощённые (коллективной виной), рискуем стать виновниками нового преступления, и можно предвидеть, отчего наше соучастие в преступлении уже никакими привычными отговорками будет не искупить.
Und zugegeben: ich schweige nicht mehr, weil ich der Heuchelei des Westens überdrüssig bin; zudem ist zu hoffen, es mögen sich viele vom Schweigen befreien, den Verursacher der erkennbaren Gefahr zum Verzicht auf Gewalt auffordern und gleichfalls darauf bestehen, dass eine unbehinderte und permanente Kontrolle des israelischen atomaren Potentials und der iranischen Atomanlagen durch eine internationale Instanz von den Regierungen beider Länder zugelassen wird.	И признаюсь: больше я не буду молчать, потому что устал от лицемерия Запада, к тому же есть надежда, что многие освободятся от молчания, призовут виновников этой реально видимой опасности к отказу от насилия и одновременно настоят на том, чтобы правительствами обеих сторон был разрешён неограниченный и постоянный контроль за израильским ядерным потенциалом и за иранскими атомными объектами со стороны международной общественности.
Nur so ist allen, den Israelis und Palästinensern, mehr noch, allen Menschen, die in dieser vom Wahn okkupierten Region dicht bei dicht verfeindet leben und letztlich auch uns zu helfen.	Только так можно помочь израильтянам и палестинцам, более того, всем тем людям, которые бок о бок живут в этом регионе, оккупированном безумием, враждуя друг с другом. И в конечном итоге, (помочь) и нам тоже.
Günter Grass («Was gesagt werden muss»)	Гюнтер Грасс ( «Что необходимо сказать»)
.	Перевод Елены Невской