В последнее время европейские интеллектуалы обсуждают новый политологический концепт, становящийся все более и более актуальным: популистский момент.

С одной стороны, им озабочены левые шмиттианцы, такие как Шанталь Муфф. С другой стороны, блистательный идеолог европейских консерваторов, «новых правых», самая серьезная и влиятельная фигура интеллектуальной Европы — философ Ален Де Бенуа. И правые, и левые публикуют тексты, посвященные популистскому моменту, давая различные интерпретации, споря и делая прогнозы на будущее.

Что такое популистский момент?

Во-первых, это появление в политике таких лидеров, которые становятся чрезвычайно популярными, обращаясь к широким массам и не заботясь об идеологической последовательности своих платформ и позиций. Прежде всего Путин и Трамп, чьи взгляды трудно квалифицировать в обычных категориях – правые, левые и т.д. Такие лидеры понимают и чувствуют общество, чего оно хочет на самом деле, к чему стремится, что думает, чего боится, и отвечают на эти ожидания напрямую, не удосуживаясь облечь это в какую-то систему. И это работает, причем, все лучше и лучше. Из случайности или сбоя в системе это постепенно становится трендом. После Трампа – это уже глобальная реальность, с которой нельзя не считаться.

Во-вторых, налицо полный кризис либеральной демократии. Там, где она пытается выступать открыто, настаивая на своих идеологических ценностях напрямую – права человека, гендерная политика, космополитизм, открытое общество, глобализация и т.д., ее представили неизменно терпят крах. Либерализм еще контролирует многие сферы – мировые финансы, глобальные корпоративные СМИ, культуру, образование, технологии, но в обществе он уже по сути отвергнут. Конца истории не состоялось, и сам Фукуяма, как полный лузер, бормочет теперь о том, что США, видите ли, это несостоявшееся государство. Либерализм мертв. Но его уничтожили не старые противники — не коммунизм и фашизм, а нечто новое. Популизм. Любой популист — и правый, и левый — сегодня выигрывают у любого либерала.

В-третьих, и это уже более серьезно, на первый план в политике выходит новый субъект, новое явление – народ, populus, отсюда и популизм. Народ отсутствует в идеологиях Нового времени, его нет в либерализме, там главный субъект — индивидуум. Нет в коммунизме – там главное класс. Нет и в фашизме – здесь акцент ставится на государство. Все это остается в XX веке. Сейчас же из-под заносов выбирается нечто забытое или вообще никогда не учитывавшиеся – Народ. Это и не просто сумма индивидуумов, и не классы, и не граждане с паспортом и пропиской. Это нечто живое, органическое, цельное, постоянно меняющееся, избегающее строгих определений. Народ живет дольше, чем люди. У него другие циклы и другие масштабы. Он доверяет мифу и скептичен к науке. Даже если народ труслив, он восхищается бесстрашными героями. Даже если он кривоват, он искренне любит красоту. И вот этот Народ сегодня вступает в активное противоречие со сложившейся политической системой.

Народ ни левый, ни правый. Он одновременно и за порядок, и за свободу, и за державу, и за социальную справедливость, и за могущество, и за непрерывный праздник. Народ легко соединяет противоположности, даже не замечая их. Народ живет по особой логике, которая не имеет ничего общего с нормативами современной политологии или социологии. Народ всегда не такой, как о нем думают. Он не дает себя вычислить, подсчитать. Он исходит из иной логики, нежели логика Просвещения и обществ Модерна. В каком-то смысле он очень древний, этот Народ. Он питается соками вечности.

Народ как политический концепт появляется сегодня как оппозиция либерализму. Либералы вопят о фашистской или коммуно-фашистской угрозе. Они не в силах понять сущность популистского момента. И интерпретируют его через призму старых клише. Поэтому они и проигрывают. Поэтому они и обречены.
И все же и левые, и правые единодушны в том, что это только момент. То есть ограниченный отрезок времени, некий квант исторического движения. Станет ли Народ и, соответственно, популизм в свою очередь системой, программой, стратегией или окажется лишь временной коррекцией на пути либеральной глобализации, никто наверняка сказать не может. У глобалистов в начале 90-х был свой момент – однополярный. За тридцать лет они провалили все, что могли, превратив глобализацию и однополярный мир, в омерзительную карикатуру. То же сделали с демократией реформаторы 90-х в России. Теперь наступает другой момент – народы появляются на сцене мировой истории. Это шанс, это риск, это ответственность, это вызов. Но это наш момент. Не использовать его будет настоящим преступлением.

Всего доброго, вы смотрели программу «Директива Дугина» о популистском моменте.

Да, все верно, не воспользоваться таким популистским моментом было бы глупо и даже преступно. Но разве есть такое преступление, которого мы еще не совершили? Увы, нам все по плечу. И тем не менее, это прекрасная открытая возможность для настоящей альтернативы – русской альтернативы.