Навигация

Перейти на главнуюПерейти на форум

О концептуальных причинах системного кризиса в современной Российской Федерации: война Запада с Россией за овладение эволюционным процессом человечества

В данной работе предпринята попытка целостного концептуального анализа того системного и все охватывающего кризиса, в котором продолжает находиться Российская Федерация. [1,2,3]. В сущностные проявления этого системного кризиса? Можно ли  весь спектр уже произошедших и продолжающих происходить изменений в России пытаться объяснить только одними экономическими категориями и подходами? Или же  природа системных изменений в России  гораздо глубже и принципиально неэкономического характера?

До сих пор господствующее положение в исследованиях особенностей российского переходного периода отдается, прежде всего, экономической науке. Природа и сущность системного кризиса усматривается именно в экономоцентристком восприятии предмета исследования. На наш взгляд, подобное конструирование самой исследовательской области, само стремление всю целостность и сложность перехода российского общества из одного состояния в другое свести только к экономическим измерениям и определениям типа « перехода к рынку», «отказу от планового ведения хозяйства» и т. п. принципиально неверно и ошибочно; здесь нужен целостный, теоретико – методологический подход  и соответствующие ему исследовательские инструменты и средства.

В данной работе предпринята попытка исследования целостной природы переходного периода в развитии нашей страны, где экономические факторы вовсе не являются определяющими их сущность и природу.

Мы исходим из того, что глубинной природой переходных процессов в любом, в том числе в современном российском обществе всегда являются радикальные изменения и трансформации ценностных и модальных начал данного общества, которые радикальным образом меняют применяемые управленческие практики.

Напомним, что ценностный смысл социальных действий, по М.Веберу, есть человеческая активность, основанная на убеждениях в безусловную и самодовлеющую необходимость определенного поведения индивида независимо от того, к чему оно приведет. Согласно общепринятой социологической классификации, социальные действия подразделяются на четыре основных группы – целерациональные, ценностно – рациональные, традиционные и аффективные, конституирующим моментом в определении которых является осознанный ценностный смысл – этический, эстетический, религиозный, логический и т. д.

Наше противостояние с Западом, например, – именно принципиально ценностное; вот как об этом пишет А.А.Зиновьев – как никто другой  глубоко разобравшийся  с его сущностью в своих фундаментальных работах и многочисленных интервью: «Социальная сущность глобализации состоит в том, что это самая грандиозная, спланированная и постоянно планируемая  в деталях и управляемая в основных аспектах война западного мира не просто за мировое господство, а за овладение эволюционным процессом человечества и управление им в своих интересах»  [цит. по 7, с. 12].

В свою очередь, модальный смысл социальных действий, как известно, трактуется как характеристика положения дел в качестве онтологически «необходимого», или «возможного», или «случайного» (в науке за этими модальностями закрепилось название алетических модальностей). Модальный смысл определенным образом передается и с помощью выражения его во временных терминах — «было», «есть», «будет», «всегда было» и пр. (в науке за ними утвердилось название временных модальностей).

И ценностный и модальный аспекты социальных действий, в том числе,  в целях трансформаций и изменений, всегда связаны с процессом управления, с управленческими практиками государством и обществом.

В современной социальной философии с середины ХХ века широко  применяется пакетное понятие «трансформационные процессы», служащее для описания радикальных социально – исторических перемен в обществе. С самых общих позиций трансформационные процессы характеризуются следующим образом.

Трансформационные процессы предполагают отрицание существующих, господствующих элементов социальной реальности, идущих из прошлого данного социума, попытки их преодоления на основе новых целей и идеалов, устремленных в будущее и определение способов и средств  реального продвижения к ним [6].

Заметим, что совершенно определенно проявляются три явных структурных элемента (вернее, блока элементов) трансформационного процесса, природа которых — принципиально аксиологическая и модальная.

Первый блок элементов трансформационного процесса содержит все те социальные реалии (и их отражение в общественном сознании), которые данной эпохой и обществом (или значительной его частью) признаны отжившими, устаревшими, далее нетерпимыми. Социум в таком случае  намерен решительно отказаться от своего собственного  прошлого как от мешающего дальнейшему  развитию. Назовем его блоком прошлого, предназначенным к социальному слому.

Второй блок элементов трансформационного процесса содержит все те социальные реалии, к которым общество устремлено своими целями, идеалами и ценностями. Назовем его блоком  желаемого будущего.

Третий блок трансформационного процесса содержит  совокупность способов и средств, с помощью которых данное общество предполагает переход от имеющегося состояния к тому будущему состоянию, которое фиксируется содержанием второго блока, т.е. целями, идеалами, ценностями. Назовем его социально — инструментальным блоком.

На наш взгляд, для полноты рассмотрения сущности  трансформационных процессов необходимо  зафиксировать фактическое  наличие, по крайней мере еще трех подобных блоков, которые присутствуют в содержании переходного процесса в неявном виде.

Четвертым блоком тогда следует признать те социальные реалии прошлого, которые социум намерен сохранить, перенести в новое состояние общества в будущем. Назовем его блоком сохраняемого прошлого.

 Пятым блоком  следует обозначить тот набор целей, идеалов, ценностей, который данный социум не задействовал, не актуализировал, не рассматривает как вариант предстоящего своего будущего. Назовем его блоком, альтернативным по отношению к выбранному будущему.

Шестым блоком следует  назвать  инструментальный блок, альтернативный используемому, т. е.  третьему  блоку в нашей типологии. Назовем его инструментальным  блоком – антиподом.

Таким образом, трансформационный процесс можно рассматривать как некое единство шести основных, отмеченных выше блоков, сущность которых принципиально связана как с ценностями, так с модальностями данного общества, изменение которых, в свою очередь, напрямую связано с процессами управления социальными изменениями и трансформациями.

Нами обосновывается взаимосвязь ценностного и модального начал для рассмотрения кризисных переходных процессов, а также их особая взаимосвязь  с самими  переходными общественными процессами, в которых ценностные  и модальные начала претерпевают радикальные изменения и трансформации; собственно,  именно  это и является основным содержанием данного исследования.

Аксиологический и модальный аспекты социальных трансформаций в обществе, их связь с управленческими процессами проявляются только тогда, когда преодолевается господство экономических подходов в исследовании социальных  явлений и  процессов, происходящих в  российском обществе. Факт  невнимания к управленческим и  аксиологическим аспектам переходных процессов в России вполне объясним – ведь наша страна в своем развитии прошла через эпоху  полного и безраздельного господства  доктрин исторического материализма, главной особенностью которых, в свою очередь, был именно экономоцентристкий  методологический  подход к  исследованию общественных  явлений и процессов. Не удивительно и положение отечественной  философии и  социологии на правах « бедной Золушки» при могущественной и  всесильной экономике; пренебрежение к философским и социологическим исследованиям в определенной мере и до сих пор не преодолено, но именно это и не позволяет правильно оценить, объяснить и практически управлять общественными  процессами переходного периода.

Итак, в чем же истинная природа системного кризиса в современной Российской Федерации?

         Практические результаты проводимых в России преобразований всем хорошо известны. Три волны приватизации разрушили реальный сектор экономики страны, поставили на грань банкротства очень многие предприятия и целые отрасли.

Ваучерная приватизация вывела администрацию предприятий из – под контроля собственника.  В ходе её произошла передача государственной собственности физическим лицам – руководителям предприятий без установления должного контроля и ответственности за эффективным использованием приватизированного имущества. В результате этого была утрачена взаимосвязь спроса и предложения.

         Результатом второй волны – приватизации залоговой – стала передача государством крупному финансовому капиталу экспортно-ориентированных предприятий в топливно-энергетическом секторе, металлургии, химии.

            Третья волна – приватизация долгов – развернулась в виде массовых банкротств потенциально эффективных предприятий, которые не удалось по тем или иным причинам приватизировать в предыдущие годы.

         Не вдаваясь в излишнюю детализацию подобных изменений, отметим, что главным результатом реформирования экономики нашей страны является вывод о том, что смена формы собственности на средства производства, как оказалось, вовсе не приводит к росту эффективности экономики. [2,5]. Более того, часто  управление на всех уровнях и направлениях заменено фактически на антикризисное управление и даже  на внешнее управление.   В чем  же глубинное содержание  понятия «антикризисное управление»?

         Известно, что кризис – это крайнее обострение противоречий в социально – экономической системе, угрожающее её жизнестойкости и существованию. Причины кризиса могут быть различными. Они делятся на объективные и субъективные, а с позиций теории регуляции кризисы можно классифицировать следующим образом [1,5 ].

Кризис как результат «внешнего» шока, когда  под кризисом понимается ситуация, в которой продолжение экономического развития оказывается заблокированным из – за нехватки ресурсов, связанной с военными, природными или экономическими катастрофами.

Циклические кризисы – здесь кризис представляет собой фазу устранения напряжений и неравновесий, накопившихся за время подъема в экономических механизмах и социальных процессах.

Структурный (большой) кризис — случай проявления противоречивого характера долгосрочного воспроизводства.

Кризис системы регуляции — ситуация, когда механизмы, связанные с существующей системой регуляции, оказываются не в состоянии изменить неблагоприятные конъюнктурные процессы.

Кризис способа производства — это кризис наиболее важных институционных форм.

Какой из перечисленных выше кризисов  проявляется  в настоящее время у нас?

Анализ показывает, что во всех  видах кризисов всегда  присутствует инвариантная  и концептуальная  их сущность, состоящая в  нежизнеспособности тех закономерностей, тех правил регуляции и управления, которые функционировали до наступления кризиса. Отсюда следует принципиально важный вывод о том, что инвариантом всех кризисов различной природы является всегда кризис управленческий, кризис нарушения  (преднамеренного или случайного) регуляции всех общественных взаимодействий и отношений. Иначе говоря, сущностная  природа любого кризиса – именно управленчески — регулятивная. Сбой в управлении может произойти под воздействием внешних причин (войны, революции, политические потрясения, волны научно – технического прогресса, дающие экономической системе импульс для движения, и т.п.); или внутренних причин (нарушения в сфере денежного обращения; изменение положения страны на мировом рынке; старение производственного аппарата и замедление темпов научно – технического прогресса и т.д.), но в любом своем проявлении – это все равно кризис,  прежде всего, принципиально  управленческий.

В самом деле, общесистемный кризис нашей страны на рубеже XX и XXI веков был порожден ситуацией резкого, преднаменного отказа от советских принципов управления, основанных на огосударствлении всех социально значимых элементов общественной системы, ситуацией немедленного перехода к принципам, реализуемыми государствами Запада. Переходный характер ситуации осложняется ещё специфическим  для российской политической элиты впадением из одной крайности в другую, стремлением заменить тотальное огосударствление социальной жизни полным  разгосударствлением. В итоге – системный кризис, причем именно управленческой природы,  невиданной разрушительной силы. [2,5]

В начале 90 – х гг. было сделано все, чтобы вывести из управления страной именно государство, провозгласив господствующей политикой в России неолиберализм, в котором роль государства –не  более, чем роль  некоего «ночного сторожа», который вообще не должен вмешиваться  ни в какие социально – экономические процессы, поскольку, согласно господствующим неолиберальным взглядам, это только повредит саморегулируемым  рыночным механизмам – «невидимой руке рынка».

Что из этого в итоге получилось — всем известно. В России за последние два десятилетия произошло невиданное обогащение правящих национальных, политических и экономических элит на фоне беспрецедентного в новейшей истории экономического спада, деградации и обнищания абсолютного большинства населения страны. В России царит разгул организованной и бытовой преступности, всепроникающая коррупция, которая подобно коррозии поразила и продолжает разъедать все государственные и общественные институты. Все это результат, прежде всего, потери управляемости в стране. [2]

Известно, что в развитых странах сложились и конкурируют следующие концепции, обосновывающие роль государства в управлении обществом:

1) либеральная, признающая основным регулятором общественной жизни свободный рынок;

2) социалистическая, отстаивающая принцип централизованного планового государственного управления;

 3) концепция, сочетающая элементы неолиберальной и социалистической.[7]

 В арсенале классического либерализма ведущее место занимала идея предоставления полного простора частнособственнической инициативе и освобождения экономической деятельности от опеки государства. Да и не только экономической. Один из основоположников американского либерализма Джефферсон считал лучшим то правительство, которое меньше всего управляет (отметим, что федеральная власть современной Российской Федерации строит свою работу именно по Джефферсону).

В XX в. либеральные идеи модифицировались. Либералы стали подчеркивать целесообразность определенного вмешательства государства в экономику для ограничения господства монополий и предотвращения кризисных и конфликтных ситуаций. Впервые  этот новый взгляд на роль государства сформулировал, как известно, английский экономист Дж. Кейнс.  Взгляды этого ученого, объявленного спасателем капитализма, были на практике реализованы президентом США Ф. Рузвельтом в его т.н. «Новом курсе», позволившем США преодолеть «Великую депрессию» (1929 – 1933).

Идеологической и политической реакцией на появившуюся в Европе в условиях мирового кризиса  тенденцию контроля государства над экономическими и социальными процессами в виде «социалистического планирования» была работа лауреата Нобелевской премии Ф. Хайека «Дорога к рабству», изданная в Чикаго в начале 40 – х гг. Её можно считать манифестом неолиберализма и антисоциализма. Характерно, что свою книгу Ф. Хайек называет не экономической, а  политической, что фактически означает и теоретико-управленческой.

«Либерализм, писал автор, — это цивилизация, основанная на принципах индивидуализма. Его основной чертой является уважение к личности так таковой, т.е. признание абсолютного суверенитета взглядов и наклонностей человека в сфере его жизнедеятельности». [5] Либерализм противоположен, прежде всего, всем различным формам коллективизма; спонтанные и неконтролируемые усилия индивидов, согласно Хайеку, «составляют фундамент сложной системы экономической деятельности — системы экономической свободы» и явившейся «побочным продуктом свободы политической».  Согласно Хайеку,  «основополагающий принцип»  либерализма заключается в том, что, организуя ту или иную область жизнедеятельности, мы должны максимально опираться именно на спонтанные силы общества и как можно меньше прибегать к принуждению и к какому – либо управлению, особенно со стороны государства. Свобода и централизованная плановая экономика несовместимы. Либерализм – это идея, отвергающая любую регламентацию экономической и общественной жизни, не признающая необходимости создания какой – либо рациональной системы, какого – либо управления; в качестве действующих признаются только те, который  направляемы исключительно индивидуальными планами её участников. Вопрос сводится, разъяснял Ф. Хайек, к неприемлемости централизованной организации и управления всеми процессами деятельности.  Более того, отрицание общественного, государственного регулирования приводит  Ф. Хайека вообще к отказу от таких понятий, как «социальные цели», «общественные задачи», «общий интерес» и др., причем все это делается с такой игривой аргументацией: «Легко видеть, — подчеркивает автор, — все эти понятия не содержат ни необходимого, ни достаточного обозначения конкретного образа действия». [5]

Итак, либеральная концепция отвергает необходимость государственного управления экономикой и признает «свободную игру экономических сил». Она строится на полном отрицании государственной собственности и признании только собственности частной, что предполагает резкое ограничение социальной функции государства.

Теперь зададимся простым вопросом: а где реально работает такая теоретическая модель? Есть ли кроме сегодняшней России хоть одно место на планете, живущее «по законам Хайека»? Может быть это США? Да нет же, ибо в США государство и его функции целенаправленно сохраняются, причем именно  в США сегодня более 40% рабочей силы занято именно в государственном секторе экономики. Более того, неолиберальная концепция подвергается резкой критике в американской политико-экономической литературе, в частности, в работах крупнейшего американского экономиста и социолога Дж. Гелбрайта. Он считает, что на экономику решающим образом влияет именно государство и государственное управление, а также такие социальные институты, как крупные корпорации и профсоюзы. По мнению ученого, не рынок диктует производителю, а, наоборот, крупная фирма сама диктует свои законы. Стало быть, рынок не является абсолютным регулятором экономики. Государство регулирует экономический процесс, выступая в роли заказчика продукции через контрактные отношения с крупными корпорациями, через «техноструктуру» — функционирующий капитал, отделенный от собственности, которым управляет именно госаппарат США. Дж. Гелбрейт  предлагает и описывает «планирующую систему» как форму государственного регулирования экономики через корпорацию. Он даже выдвигает идею «нового социализма» для Америки, под которым подразумевает систему вмешательства  государства в экономическую сферу деятельности. Вот так, для Америки нужен,  оказывается «новый социализм».

Несмотря на жесткую критику неолиберальной модели развития, правительство России в начале 90 – х гг. прошлого века положило именно эту модель в основу развития нашей страны. Был взят курс на разрушение государственного регулирования экономики. Государство было объявлено антиподом рынку, многие формы централизованного регулирования экономикой отвергались, а приватизация госимущества (с чего мы начали свой анализ) стала главным приоритетом всех государственных преобразований. В полном противоречии с теорией, с отечественным и зарубежным опытом государственная собственность была квалифицирована как «ничейная», качество её использования якобы не подлежало никакой критике по критериям экономической эффективности. «Научной основой» этой политики, а вернее новой системой ценностей, послужила именно теория радикального либерализма.

Согласно одной из вульгарных версий этой теории, частная собственность объявляется априори и «безусловно» более эффективной, нежели любая государственная, из чего вытекает «закономерное» требование приватизации любого государственного имущества и, соответственно, тотальное разгосударствление экономики; резкое ограничение регулирующей роли  государства и ориентация экономической политики всецело на свободный рынок; уход государства из сферы науки, образования, медицины, культуры, социальной защиты населения – совокупность этих мероприятий Президентов и Правительств России, проводимых с 1992 г. по настоящее время укладываются в рамки именно неолиберальной концепции. Никаких других теорий, концепций, подходов, ценностей и модальностей — только Хайек и никто больше.

Известный американский ученый И. Валлерстайн в работе «Конец земного мира» очень резко отозвался о рыночных экспериментах в странах «догоняющего развития»; его собственными словами это звучит так: «…мошенники, более известные под именем «чикагских мальчиков»…стали предлагать всем в качестве лучшего средства магию рынка. Но рынок способен улучшить экономическое положение беднейших 75% мирового населения не больше, чем витамины могут излечить лейкемию. Мы имеем дело с надувательством, и мошенников скоро выгонят со двора, но только тогда, когда нанесенный ими ущерб станет явным». [4]

         Подобное положение дел хорошо понимают многие ученые; именно в США совсем недавно издан энциклопедический труд «Эффективность государственного управления», где опровергается догма об изначальной  неэффективности государства, демонстрируется его возрастающая роль в современной общественной системе и ее экономическом базисе. В работе черным по белому написано, что «функции государственного регулирования суть орга­ническая составляющая современного рыночного хозяйства. В переходной экономике она только усиливается». Комментарии, наверное, просто излишни.

Теперь рассмотрим другую, противоположную концепцию, а точнее сказать политическую доктрину – государственного управления страной.

Теоретически именно социалистическая доктрина — прямая противоположность классической либеральной концепции. Она базируется на прин­ципе приоритета общих интересов в обществе, на  подчинении интересов социальных групп и личности го­сударственным интересам. Если либерализм во главу угла своей стратегии ставит спонтанные, неконтролируемые действия индивидов, исключаю­щие сознательное вмешательство государства в экономические и социальные процессы, считает конкуренцию лучшим способом управления, то социалистическая концепция — это идея сознательного, управляемого, государственного, коллективного жизнеустройства людей, идея управления через государственное планирование, причем не только одной только экономической деятельности, но и развития социальной сферы, культуры, науки, образования. Советский Союз благодаря этим концептуальным основам управления развитием страны смог достичь выдающихся успехов и впечатляющих результатов. Нужно было найти органическое единство коллективного и индивидуального начал, мы же вместо всего этого только бросались из крайности в крайность – без меры, без ума, без чувства собственного достоинства, путем простого и примитивного  копирования  чужого опыта. 

В настоящее время все больше стран  в своем развитии отдают преимущество концепциям, сочетающим элементы рыночной и социалистической моделей роли государства. В мире прослеживается  объективная тенденция развития на основе возрастающей роли именно созна­тельного, государственно-управленческого фактора в виде прогнозирующей и планирующей, регу­лирующей и управляющей деятельности именно государственных органов власти. Только один пример. Все чаще и чаще фигурирует понятие «белорусская модель», или «белорусский подход». [5] Им обозначается вариант модернизации, избранный Беларусью. В изложении её президента А.Г. Лукашенко, «белорусская модель развития страны» характеризуется следующими чертами:

- государство остается в экономике; в переходный период, каковой в настоящее время и переживает Беларусь, роль государства должна только усиливаться. «Государство только тогда может считать себя цивилизованным, если оно в трудное время способно надежно защитить интересы подавляющего большинства населения. Роль государства в переходной экономике… должна сводиться к эффективному контролю и регулированию практически всех процессов, которые происходят в экономике»;

- страна строит «экономику многоукладную», идет от экономики с господством только государственной собственности именно к многоукладной экономике»;

- «Белорусская модель» не отвергает планирование; многие страны мира ныне опираются на «мощную систему не только прогноза, но и планирования»;

- «Белорусская модель» — это «осторожный, прагматический, эволюционный подход к реформированию, а точнее, к совершенствованию нашей экономики». «Мы понимаем реформы как эволюционный путь преобразований, а не как обвальный»;

- «Белорусская модель» предполагает формирование социально ориентированной, многоукладной рыночной экономики с равноправным функционированием государственной и частной собственности, с различными смешанными их формами.[5]

Прошедшие годы преобразований в Белоруси  принесли экономическую стабилизацию и значительный прирост валового продукта; эта республика – единственная из всех бывших советских республик, которой удалось превзойти  свой уровень развития со времен распада СССР.  В  этой стране не позволили так же утратить своего авторитета и самобытности, что тоже крайне важно для любого государства, чего нельзя сказать,  к сожалению,  о нашей России.

Подведем итоги. Задавшись целью отыскания концептуальных, сущностных причин  системного  всеохватывающего кризиса в условиях современной России, мы пришли, во – первых, к выводу о его принципиальной управленческой природе, а, во – вторых, к необходимости ухода от абсолютизации неолиберальных  ценностных принципов т.н. рыночной экономики. Нужна целостная система государственного управления социально – экономическими и всеми  другими общественными отношениями; государство не может оставаться в роли «ночного сторожа», его роль и значение  совсем иное. Наше исследование показало, что  сам  трансформационный процесс можно рассматривать как некое единство шести основных аксиологически – модальных  блоков, сущность которых принципиально связана с управленческими процессами  данного общества.

Общая    теория переходного периода  развития любого   человеческого общества состоит в том, что   природа и сущность любого переходного общественного  процесса определяется  кардинальным изменением и трансформациями  ценностно – модальных факторов  развития общества.  Переходный  период в  развитии любого общества является  интегрированным результатом глубинных изменений  ценностно – модальных факторов развития общества, образованного суперпозицией    первичных изменений и трансформаций, происходящих в отдельных социальных стратах по индивидуальным,  только им присущим особенностям, закономерностям,  динамическим  характеристикам.

Пора понять это и начать двигаться в совершенно противоположном направлении – к восстановлению и укреплению государства и государственного управления; восстановлению нашей национальной, культурной и ценностной идентичности.  Без всего  этого неминуема, на наш взгляд, окончательная социально–экономическая катастрофа и распад тысячелетнего Российского государства. От такой великой ценности мы не имеем права отказываться ни при каких обстоятельствах.

 

 

Батурин В.К.
доктор философских наук,
академик РАЕН
г. Москва
 

ЛИТЕРАТУРА

  1. 1. Атаманчук Г.В. Теория государственного управления. – М.: Омега – Л, 2004.
  2. 2. Батников С. Глазьев С. За ликвидацию неграмотности в органах государственной власти // Экономическая эффективность государственного управления. 2004. №4
  3. 3. Валлерстайн И. Конец знакомого мира. Социология XXI века. М.,  2004.
  4. 4. Зеркин Д.П., Игнатов В.Г. Основы теории государственного управления. – М.: ИКЦ «МарТ»,  2005.
  5. 5. Хайек Ф. Дорога к рабству. – М., 1992.
  6. 6. Экономическая энциклопедия. Политическая экономия. Т.2. – М., 1993.
  7. 7. Социальный образ России XXI века: традиции и вызовы времени, достижения и проблемы. – М. 2006.


Опубликовано: 21 января 2015

Рубрика: Глобальный кризис, Россия и Мир

Ваш отзыв