В последние 10-15 десятилетия произошли заметные сдвиги в системе многостороннего управления мировой торговлей.  Прежде всего, произошло ослабление позиций ВТО в качестве центрального звена международной торговой системы.  Осознание этого факта в полной мере пришло после т.н. великой рецессии 2007-2009 года.  Именно в этот момент была отмечена заметная активизация переговорного процесса по выработке новых правил международной торговли за рамками ВТО,  прежде всего, в формате преференциальных соглашений регионального характера (ПТС).

Многие авторы  связывают это  с тем, что правила и нормы ВТО не поспевают за необходимостью дальнейшей либерализации международной торговой системы, включения в нее новых сфер регулирования, прежде всего положений об инвестициях, услугах, транспарентности.  Так, известный российский специалист по торговой политике А.Портанский в своей статье «После Найроби ВТО будет меняться» отмечает следующее: «Однако ни кризис, ни тупик торговых переговоров Дохийского раунда не могли отменить императив движения в сторону дальнейшей либерализации и создания необходимых для изменившихся условий правил торговли. И если ВТО остается сфокусированной на задачах XX века и не готова создавать новые правила, для тех же GVC[1], то тогда эти правила будут написаны за рамками ВТО» (4, с. 46). И далее автор предлагает свое видение новой системы глобального управления мировой торговлей,  которая, по его мнению, должна стать многоопорной. В рамках этой системы ПТС должны найти свое место одновременно с ВТО – правда, сохраняется существенная роль ВТО —  и нормы ПТС могут постепенно становиться нормами ВТО (4, с. 50).

О том, что ПТС выходят за рамки норм ВТО пишется и  в опубликованном в 2015 году докладе Non-Tariff Measures and WTO: «… многие недавно заключенные преференциальные торговые соглашения (ПТС) включают гораздо более жесткие обязательства, чем обязательства, входящие в ГАТТ или ВТО. В особенности, все возрастающее число ПТС идет гораздо дальше упразднения на преференциальной основе таможенных тарифов, фокусируя внимание на ведении переговоров по особым обязательствам в сфере внутригосударственных нетарифных мер (behind the border NTM)» (15, p.12).  И далее в этом же докладе проводится мысль о том, что современным  реалиям, включая доминирующее место GVC  в мировом обмене, должен соответствовать подход, разработанный в рамках т.н. оффшоринговой теории – новейшей в ряду теорий торговых соглашений. «Если подход в рамках оффшоринга  позволяет  оказывать влияние на изменение характера   установления мировой цены со стандартного рыночного механизма на механизм, который подразумевает набор двусторонних сделок между иностранными поставщиками и местными покупателями, то распространение этого подхода должно повлечь за собой фундаментальные изменения в подходе ВТО к либерализации торговли при условии, что этот институт должен оставаться эффективным» (15, p.40).

В определенной мере можно согласиться с обоими авторами. Однако, для более комплексного понимания происходящих в этой сфере изменений следует раскрыть суть того, что можно понимать под  дальнейшей либерализацией мировой торговли, о которой говорится в обоих материалах. На наш взгляд, применение в данном случае  термина «либерализация», которая подразумевает постепенное упразднение барьеров, не совсем точно описывает суть происходящих процессов. В действительности ,   в новейших  ПТС (в частности, уже обнародованном ТТП и ставших достоянием общественности фрагментах так и не подписанного ТТИП),  речь идет в большей мере о постепенной замене мер регулирования национального характера на регулятивные меры наднационального характера, которые разрабатываются в рамках этих ПТС. Механизм согласования этих мер в силу конфиденциального  характера переговоров остался скрытым от общественности, однако, можно предположить, что наибольшие преимущества могли получить базирующиеся в США глобальные корпорации , о чем, в частности, свидетельствует продвижение в обоих соглашениях механизма “Investment- State Dispute Settlement”, который почти в неприкрытой форме ставит на одну доску суверенные государства и корпорации.

Еще один момент, который заслуживает внимания, — это игнорирование в обоих материалах причин, по которым  собственно переговорный механизм  ВТО в процессе Дохийского раунда оказался неэффективным. И дело, конечно, не столько в громоздкости этого механизма или каких-либо других моментах технического плана. Главной причиной «неэффективности» ВТО стало сопротивление Китая и целого ряда развивающихся стран навязыванию развитыми государствами  новых сфер регулирования в ущерб интересов первых. О каких новых сферах  шла речь, становится понятным из анализа положений упомянутых выше соглашений, а также просочившейся в печать  информации о конфиденциальных переговорах с участием почти исключительно развитых стран по заключению Соглашения о торговле услугами (Trade in Services Agreement  — TISA, или СТУ). Это, прежде всего, создание наднационального регулятивного механизма, ужесточение обязательств по защите прав интеллектуальной собственности, переформатирование в  пользу корпораций механизма защиты прав инвесторов.  И самое главное — все эти соглашения ориентированы на постепенное ограничение суверенных прав государств-участников:  в частности, СТУ предусматривает, что государство должно постепенно отказываться от предоставления населению обычного набора государственных услуг, передавая этот вид деятельности частному бизнесу, а точнее сказать – корпорациям.

Из всего этого следует, что «неэффективность» переговорного механизма  ВТО на самом деле связана, прежде всего, с сохранившимся из прошлых времен довольно демократическим порядком принятия решений, в соответствии с которым каждый член ВТО имеет один голос, и решения принимаются в основном на основе консенсуса. Этот порядок позволяет Китаю вместе с рядом других стран блокировать неприемлемые для себя решения. В свою очередь, Китай, понимая, что Запад постепенно ведет к тому, чтобы обескровить ВТО, начал формировать РТС, включающие не только положения о торговле, но и ориентированных в отличие от ТТП и ТТИП на сотрудничество в реальном секторе и прежде всего, создание инфраструктурных объектов. И это стало своеобразным ответом со стороны Китая созданию трансокеанских партнерств под эгидой США.

Но ситуация продолжала меняться. Теперь даже конструкции ТТП (реальная) и ТТИП (предполагаемая) оказались невостребованными в условиях, когда США столкнулись с необходимостью  задуматься о необходимости возвращения статуса великой торговой и промышленной державы и отказа от упора на модель  преимущественно экспорта  долларов и рабочих мест. Именно поэтому стоящая за Трампом часть американского истеблишмента, почувствовав, при этом, все возрастающую слабину  практически всех своих партнеров, стала продвигать более жесткий подход, в том числе, и в сфере торговой политики.  Наметились сдвиги в отношении архитектуры международной торговой системы. Предвестником этих изменений можно считать Брексит :  Великобритания уже в первой половине 2017 года начала подготовку к заключению двустороннего соглашения с США, что станет для нее возможным после формального выхода из ЕС.

Президент Трамп открыто призвал к переформатированию мировой торговой системы, заявив, что США должны ставить свои собственные законы в сфере торговли выше правил ВТО.  При этом он дал указание проанализировать все торговые соглашения, в которых участвует США, включая ВТО, с точки зрения  целесообразности дальнейшего участия в этих соглашениях. Были предприняты и практические шаги: США вышли из соглашения о Транстихоокеанском партнерстве (ТТП) и официально заявили о начале переговоров по пересмотру положений НАФТА. Хотя маловероятно, что США выйдут из ВТО, тем не менее, они не скрывают намерения  навязать в формате ВТО новые правила игры. Впрочем, руководство ВТО старается дать пусть вежливый, но все же, отпор американскими притязаниям. Так, генеральный директор ВТО Роберто Азеведо прямо заявил на полях встречи министров торговли АТЭС в Ханое в мае 2017 года, что величайшим риском для глобального торгового порядка являются односторонние действия, игнорирующие систему (цит.по: 11).

В любом случае можно предположить, что теперь на первый план выдвигается двусторонний формат ПТС, а главным инструментом торговой политики становятся санкции и  экстерриториальный характер американского законодательства. В частности, США постоянно обвиняют Китай и ряд других государств в использовании заниженных курсов национальных валют и грозятся применить санкции против «манипуляторов валют».  При этом Вашингтон  старается  продемонстрировать, что оба эти инструмента никак не противоречат правилам ВТО. Используется, например,  ссылка на статью XXI Устава ГАТТ-ВТО  в качестве обоснования законности использования ограничительных мер в торговле,  исходя из соображений национальной безопасности. Но эта позиция стала объектом серьезной критики в рамках Совета по торговле товарами ВТО со стороны ЕС, Китая, России и ряда других стран (12). Правда, здесь надо учесть , что  США, похоже, готовы если не выйти из ВТО, то, по крайней мере, создать механизм игнорирования ее норм. Ведь санкции и экстерриториальность всегда  могут стать обоснованием для введения различных нетарифных мер (НТМ) как бы вне контура ВТО.

В этом контексте сторонники продолжения курса на т.н. либерализацию мировой торговли все чаще говорят об опасности протекционизма. Так, вице-президент Группы Всемирного банка Оттавиано Кануто еще осенью 2016 года в своей статье на сайте Project Syndicate подчеркнул, что главная причина анемичного состояния мировой торговли – постепенное распространение протекционистских мер (3). Свидетельством этому является  снижение отношения роста торговли к росту ВВП начиная с 2012 года, что вылилось в невиданный за последние 15 лет феномен: в 2016 году рост ВВП опередил рост торговли.  Автор признает, что этот разворот в какой-то мере вызван изменениями структурного характера, прежде всего расширением глобальных стоимостных цепочек, а также структурными сдвигами в Китае, являющимся ведущей торговой державой мира.  Однако главную роль он все же отводит  феномену т.н. ползучего протекционизма, который проявил себя после 2008 года. В качестве наиболее яркого проявления этой тенденции  автор приводит позицию Трампа, который выступает за введение и компенсационных, и карательных пошлин в отношении стран, которые расцениваются в качестве манипуляторов обменного курса , прежде всего, Китая, а также за отказ от многих международных торговых соглашений.

Таким образом, в мировой элите  наблюдается  раскол в отношении дальнейшей эволюции мировой торговой системы. Одна часть говорит о необходимости дальнейшей либерализации системы регулирования, которая, правда, из многосторонней  становится глобальной, что, среди прочего,  подразумевает ее сетевой характер (отсутствие видимого центра управления). В то же время  другая часть мировой элиты выступает за применение под различными предлогами ограничительных мер.  Значит ли это, что, либерализм уже не востребован, и глобализация достигла своих пределов, а  вся либеральная торговая политика является не более, чем функцией финансиализации американской экономики, эквивалентной ее  деиндустриализации?

По всей видимости, представители американской администрации считают, что цена, которую США заплатили за «лавровый венок» глобализации чрезмерна, и этой ценой является деиндустриализация, которая уже начинает приобретать все признаки необратимости. При этом  процесс деиндустриализации США начался еще в 60-е годы прошлого столетия. Не забыто в администрации США и то, что параллельно с тем, как в США шел процесс деиндустриализации, Китай, с конца 70-х годов, фактически получил карт-бланш на  быстрое экономическое и технологическое  развитие. Поэтому сейчас  необходимо менять то, что не менялось десятилетиями и не воспевать больше эфимерные преимущества т.н. «чистой экономики» и в целом  — «постиндустриальности»(7). И речь идет, прежде всего, о восстановлении инфраструктуры, металлургии, энергетики, и в целом о фактическом воссоздании  реального сектора. За  США должны последовать и европейские страны. Надо также  кардинально менять и торговую политику, поскольку, как это не парадоксально звучит, имеются признаки того, что американские товары в ряде случаев оказывались в неравноправном положении по отношению к своим конкурентам.  Так,  уже многие годы американские  товары в других странах облагались налогами, а ввоз товаров из-за рубежа – нет.

И здесь Трампу потребуется проявить значительную гибкость. Ведь он обещал содействовать повышению ключевой ставки ФРС с тем, чтобы покончить с т.н. «денежным социализмом». Но чрезмерное повышение этой ставки (например, на три процентных пункта в течение 2017 года) может поставить крест на планах возвратить США статус ведущей торговой и промышленной державы мира. В этом случае США остаются исключительно ведущей финансовой державой, и по мере повышения ключевой ставки США будут все в возрастающих объемах привлекать капиталы с мировых рынков, которые, правда, вряд ли получат стимул направляться в реальный сектор американской экономики, а будут использованы в основном для игры на финансовых рынках. А это означает повышение валютного курса доллара.

В этой связи  можно согласиться с мнением профессора В.Ю. Катасонова: «Для того, чтобы решать задачу восстановления Америки как промышленной и торговой державы, Белому дому, безусловно, потребуется отказаться от дорогого доллара, продолжить курс ФРС на поддержание низкой ключевой ставки, а также кардинальным образом изменить международную инвестиционную политику» (2, с.19).

А как добиться дешевого доллара, если все же нет возможности отказаться от политики повышения ключевой ставки ФРС? Только через угрозу введения торговых санкций. Тогда партнеры сами пойдут, по крайней мере, на временное повышение обменного курса своих валют по отношению к доллару.

Однако исключением может стать основной конкурент США Китай, который вряд ли  согласится на уступки в рамках применения США традиционных мер из арсенала торговой политики. Поэтому США могут поставить вопрос гораздо жестче и пригрозить  Китаю введением экономических санкций, причем к этим санкциям они постараются привлечь и другие развитые страны.  В конце лета 2017 года уже появились признаки того, что США готовятся к возможному введению антикитайских санкций и ведут что-то вроде разведки боем. О том, что США и Китай оказались в середине августа на грани торговой войны,  пишет А. Портанский, который, в частности, отметил следующее:  «Апрельская встреча президента США во Флориде с председателем КНР Си Цзиньпином  вроде бы открыла путь к сглаживанию торгово-экономических противоречий. Но, оказалось, ненадолго» (5). В качестве направления для нанесения удара США выбрали  сферу интеллектуальной собственности, где, по словам американских официальных лиц, Китай занимается систематическим воровством  у американских компаний, действующих в  этой стране. Впрочем, для движения в направлении введения антикитайских санкций может быть использован и предлог политического плана, связанный с событиями вокруг КНДР.  Вероятнее всего, США будут усиливать давление на Китай, чтобы, в конечном счете, вынудить его согласиться на укрепление юаня.

Но и Китай, со своей стороны, теоретически может нанести ответный удар и заметно дестабилизировать доллар, например,  сбросом американских казначейских обязательств и подрывом рынка «бумажного» золота путем предъявления требований по поставке физического золота.   Поэтому, получается, что угрозами протекционизма и даже конкретными шагами в этом направлении, прежде всего, в отношении Китая, Трамп играет очень рискованную игру, т.к.  проблемы Китая могут вызвать всеобщий обвал. Действительно, «…любые санкции разрушают рынки, а значит, приближают момент глобального обвала. Причем желательно эти санкции применять против экономики, которая побольше российской, в идеале – против Китая» (5).

Но, похоже, стоящие за нынешней администрацией силы  используют инструмент торговой политики для решения гораздо более глобальной задачи – перехватить контроль за денежной политикой, который  в настоящее время в полной мере не принадлежит ни одной из заинтересованных сторон. В общем виде здесь можно согласиться с М.Хазиным, который считает, что «…основная суть конфликта в США – это борьба за контроль над  эмиссией доллара. Игроков, условно говоря, два. Первый – это транснациональные финансисты, второй – условные американские «националисты». Суть того сценария, который выдвигают первые – спасение мировой финансовой системы за счет ресурсов экономики США, вторые ратуют за спасение экономики США за счет ресурсов мировой долларовой системы» (5).

Как не странно, но первые, хотя и неуверенные, шаги в направлении укрепления позиций «националистов» уже сделал бывший президент Б.Обама, настояв на принятии закона Додда-Франка и отказавшись осенью 2014 года от продолжения политики т.н. «количественного смягчения». Но у Трампа  в силу, прежде всего,  беспрецедентного обострения противоречий внутри американского истеблишмента практически нет времени для осуществления постепенных, пошаговых преобразований.  И самое главное – он должен провести операцию по перехвату контроля таким образом, чтобы не обрушить доллар.

А для этого требуется решить весьма деликатную задачу: параллельно с введением торговых санкций против Китая не создавать, по крайней мере, на данном этапе  препятствий для укрепления позиций юаня  за счет наращивания золотого запаса Китая до эквивалента примерно в 3% от ВВП (в текущих ценах), что примерно соответствует отношению рыночной стоимости золотых резервов к ВВП у таких государств, как США, Германия, Великобритания, Франция.  Это может помочь Китаю почувствовать себя  равноправным членом клуба государств, валюты которых входят в корзину SDR.  По мнению известного американского аналитика Д. Рикардса, Китай хочет добиться того же, что и США: не выходя за рамки бумажного денежного стандарта, обеспечить своей валюте важное место в мировых финансах и торговле, получив  инструмент контроля за другими странами (13).

Наличие подобной перспективы во многом сдерживает Китай от каких-либо резких шагов против доллара. В случае снятия ограничений с мировых цен на золото путем выключения механизма искусственного занижения этих цен Пекин потеряет возможность адекватного наращивания золотого запаса,  и, соответственно,  получения места  за столом привилегированных государств. Тогда почва для взаимного компромисса будет размыта.  Здесь Трампу приходится, как ни странно, играть в унисон со своими противниками из лагеря транснациональных финансистов, которые также на данном этапе не заинтересованы чинить Китаю препятствия в наращивании золотого запаса.

Однако,  конечной целью последних здесь является не удержание Китая от опасных для долларовой системы шагов, а его вовлечение в золотую ловушку в виде насаждения в той или иной форме  золотого юаня, что может стать одним из решающих шагов в направлении утверждения  власти транснациональных  финансистов  в мировой экономике, в том числе и за счет подрыва позиций  доллара.   И если следовать их сценарию, то параллельно или даже немного позже  может быть создана новая, возможно, наднациональная валюта, обеспеченная намного более крупными  золотыми резервами, чем юань. Здесь можно согласиться с профессором В.Ю. Катасоновым, который считает, что в понимании глашатая идей финансистов Сороса мировые деньги – «это, скорее всего, комбинация наднациональных денег и золота»… Можно начать с региональных денег, а уже на финальной стадии выйти на мировую наднациональную валюту. В любом случае международные деньги должны обеспечиваться золотом» (1, с. 369).

Сценарий транснациональных финансистов в любом случае нельзя сбрасывать со счетов, но в настоящее время, похоже, все активнее заявляют о себе сторонники  другого сценария, действующие через нынешнюю американскую администрацию, но, без сомнения, имеющие рычаги влияния и на другую часть  истеблишмента.  Последнее имеет принципиальное значение, поскольку  не исключено, что действия Трампа могут быть  вполне намеренно доведены до абсурда с тем,  чтобы под прикрытием борьбы против его якобы неадекватных решений провести неприемлемые  для другой  части истеблишмента реформы. Здесь важно отметить, что в американской политической культуре такой прием уже применялся неоднократно и, прежде всего, в ходе  борьбы за создание ФРС.

В рамках этого сценария долларовая система, без сомнения сохранится, но деятельность ФРС должна быть поставлена под более строгий контроль со стороны той части истеблишмента, которая склонна решать в приоритетном порядке не проблемы мировой экономики, а проблемы непосредственно США.  И что очень важно – этот сценарий подразумевает большую степень вероятности обвала американского фондового рынка, но с дальнейшим развитием событий явно не в пользу транснациональных финансистов, т.е.  операции “bail –out” для спасения банков из категории  “too big to fail” осуществляться не будут.  Вместо той или иной разновидности «количественного смягчения» будет реализовываться достаточно жесткая денежная политика.

О том, что обвал американского фондового рынка не является чем-то  совершенно невозможным, свидетельствует наличие в американских  СМИ довольно большого количества публикаций, в которых приводятся доводы в пользу именно такого развития событий. Здесь можно упомянуть, прежде всего, исследования известного американского специалиста  Ларри Эдельсона (умер в марте 2017 года), который применив теорию циклов, утверждал, что крах наступит в конце нынешнего десятилетия. При этом, он приходит к одному и тому же выводу, анализируя и «волны Кондратьева», и цикл Жуглара (Juglar Cycle), и цикл Китчина (Kitchin Cycle). Кроме того, Л.Эдельсон создал собственную модель волнообразного развития мировой экономики (E-Waves), опираясь на которую, он пришел к выводу, что крах наступит в 2018 году (см. таблицу 1).

Таблица 1. Циклы экономического развития США в соответствии с моделью E-Waves

Источник: 10.

В контексте оценки вероятности обвала американского фондового рынка можно также упомянуть и прогнозы бывшего  директора административно-бюджетного управления при президенте Рональде Рейгане Дэвида Стокмана, который в одном из своих недавних интервью  сообщил, что  США двигаются «…по направлению к неожиданному кризису, и индекс S&P 500 упадет на многие сотни пунктов в какой-то момент в течение следующих нескольких месяцев.  Я бы ориентировался на период между августом и ноябрем, потому что именно в это время проблема потолка долга достигнет своего апогея, а правительство останется без кэша… Вашингтон погрузится в ожесточенный политический конфликт по поводу перспектив потолка долга…» (цит.по: 6). По мнению Стокмана, финансовая система США вряд ли сможет и далее выдерживать напряжение жизни в долг:  ведь уже  в 2017 году  проценты по обслуживанию федерального  долга должны превысить отметку в полтриллиона долларов. Кроме того, финансовые рынки ведут себя все более абсурдно – рыночная стоимость многих явно убыточных корпораций (Netflix, Tesla, Twitter) растет,  а  тревожные сигналы, поступающие с рынка ценных бумаг, обеспеченных коммерческой недвижимостью, где неуклонно   увеличивается объем проблемных бумаг, игнорируются (см. 6).

Таким образом, имеются определенные предпосылки обвала фондового рынка, но, можно предположить, что этот обвал не случится до тех пор,  пока ФРС своей денежной политикой не перестанет стимулировать рост фондового рынка. В свою очередь,  это значит,  что практически все зависит от того, смогут ли силы, заинтересованные в действительном усилении США, взять под свой контроль денежную политику страны.

Отражением борьбы за контроль над денежной политикой является все участившееся появление в американском медийном пространстве публикаций, прямо призывающих если не к упразднению, то к серьезному переформатированию ФРС.

Так, специалист по финансовым стратегиям Шах Гилани в своей статье на страницах агентства финансовых новостей “Money Morning” важнейшим шагом в направлении вывода американской экономики из того тупика, в котором она оказалась по вине сторонников финансиализации всего и вся, считает замену ФРС на математически выверенный автоматический механизм расширения и сжатия денежной массы.  Одновременно в целях спасения американской банковской системы Шах-Гилании предлагает возвратиться  к разделению банков на коммерческие и инвестиционные, как это уже работало в соответствии с законом Гласса-Стигала  1933 года, а также усилить роль местных (коммунальных) источников кредита. Все эти меры  предлагаются с целью  восстановления американского среднего класса, который, по мнению автора, исторически явился двигателем  американского  процветания(14).

Особого внимания заслуживает доклад  “How the FED Controls the Stock Market”, опубликованный на сайте американского финансового агентства “The Sure Money Investor”(9).  Автор доклада Ли Адлер без обиняков обвиняет ФРС в сговоре с эксклюзивным  клубом элитных финансовых институтов, которые занимаются крупномасштабным манипулированием рынка.  Более того, по мнению автора, именно ФРС, иначе Федрезерв,  в компании с этими институтами спровоцировал  крах 2008 года, в то время его задачей являлось как раз предотвращение подобного развития событий (9).

Таким образом,  несмотря на определенную парадоксальность,  мысль о том, что ФРС в принципе может обвалить рынок и практически собственными руками сотворить кризис (что, кстати, по мнению некоторых исследователей, уже случилось в 1929 году),  стала понемногу продвигаться  в общественном сознании.

Более того, автор настаивает на том, что никакой полноценной денежной политики ФРС  не ведет, переуступая  в действительности данную функцию группе специально отобранных эксклюзивных контрагентов, которые называются первичными дилерами (Primary Dealers).  В таблице №2 приводится  список действовавших в начале 2016 первичных дилеров.

Таблица №2. Первичные дилеры ФРС по состоянию на начало 2016 года

Bank of Nova Scotia, New York Agency
BMO Capital Markets Corp.
BNP Paribas Securities Corp.
Barclays Capital Inc.
Cantor Fitzgerald & Co.
Citigroup Global Markets Inc.
Credit Suisse Securities (USA) LLC
Daiwa Capital Markets America Inc.
Deutsche Bank Securities Inc.
Goldman, Sachs & Co.
HSBC Securities (USA) Inc.
Jefferies LLC
J.P. Morgan Securities LLC
Merrill Lynch, Pierce, Fenner & Smith Incorporated
Mizuho Securities USA Inc.
Morgan Stanley & Co. LLC
Nomura Securities International, Inc.
RBC Capital Markets, LLC
RBS Securities Inc.
SG Americas Securities, LLC
TD Securities (USA) LLC
UBS Securities LLC.

Источник: 9.

Как свидетельствует таблица №2, первичные дилеры представлены в основном крупнейшими мировыми банками. Юридически они могут быть оформлены либо как банки, либо как филиалы банковских холдингов и, кроме того, должны быть зарегистрированы в США.  Все они имеют статус банков-членов ФРС.  Их исполнительные директора являются  членами советов директоров региональных федеральных резервных банков.  Первичные дилеры являются наиболее влиятельными market makers на рынках американских правительственных ценных бумаг, корпоративных бумаг, сырьевых товаров, фьючерсов, опционов и всех остальных видов деривативов.

Передача функции денежной политики первичным дилерам реализуется  через т.н. операции на открытом рынке (Open Market Operations – OMO). В свою очередь, операции на открытом рынке представляют собой займы первичным дилерам или покупки ценных бумаг  у первичных дилеров. Если до 2007 года ФРС еще осуществлял денежную политику через операции «репо» и прямые покупки государственных ценных бумаг, то после 2008 года больше ни с кем, помимо первичных дилеров,  ФРС прямых операций не ведет.  Начиная с ноября 2008 года, деньги вводятся в систему только путем покупки у первичных дилеров казначейских и ипотечных ценных бумаг. Далее дилеры могут делать с деньгами все что угодно с единственным ограничением  в виде обязательства участвовать в еженедельных казначейских аукционах, где и без них всегда немало покупателей.

При этом ФРС использует ОМО и только ОМО и для управления резервами банковской системы и, соответственно, разделом активов  своего баланса под названием System Open Market Account (SOMA).  Что касается таких традиционных инструментов воздействия на банковские резервы как учетная ставка, фиксирование обязательных резервов и требования к доходности (margin requirements), то они приобрели второстепенный характер.

Процесс создания денег из «ничего» можно проследить через  движение средств на балансе ФРС. Когда ФРС покупает ценные бумаги, то увеличение его активов по статьям “U.S. Treasury securities”  и  “Mortgage-backed securities” сопровождается соответствующим увеличением пассивов по статье “Others”[2]. Так,  доллары рождаются через наращивание депозитов designated financial market utilities, которыми обозначаются первичные дилеры.  Далее, примерно через неделю, эти доллары переводятся непосредственно на счета первичных дилеров в  ФРС и поступают в их полное распоряжение.

Переводя  средства на счета первичных дилеров,  ФРС,  таким образом, увеличивает  размер своего баланса  и одновременно как бы впрыскивает ликвидность в банковскую систему. Но в действительности ФРС не направляет ликвидность напрямую в банковскую систему, а лишь покупает ценные бумаги у первичных дилеров. После этого ФРС полностью отстраняется от управления  переведенными на счета первичных дилеров денежными ресурсами, и более ничего не может остановить последних от реализации тех операций, которые они сочтут для себя наиболее выгодными.  И здесь у них огромный выбор, поскольку они являются реальными market makers практически на всех крупнейших финансовых и товарных рынках. Имея инсайдерские связи как с ФРС, так и Казначейством, первичные дилеры де-факто участвуют в формировании цен на  правительственные ценные бумаги. Но самым выгодным  для них является направление полученной ликвидности на фондовые рынки, поскольку объем этих средств позволяет им легко манипулировать этими рынками и получать колоссальные прибыли, прежде всего, за счет их разогрева и дальнейшей игры на повышение.

Данные таблицы №3 подтверждают вероятность причинно-следственной связи между операциями ФРС  по созданию ликвидности и динамикой индекса S&P 500.

Таблица №3. Операции ФРС и динамика индекса S&P 500 в 2008-2015 гг.

Источник: 9.

Таким образом, можно предположить, что позитивная динамика американского фондового рынка после 2009 года во многом обусловливалась не какими-то фундаментальными факторами, а денежной политикой первичных дилеров ФРС, заинтересованных в получении колоссальных прибылей за счет планомерного разогрева этого рынка без оглядки на опасность надувания  «пузырей».  Нельзя в  то же время игнорировать тот факт,  что  руководство ФРС, по крайней мере,  внешне, по-прежнему определяет стратегию формирования ликвидности, в  т.ч. путем привлечения  ликвидности с рынков других государств.  Нельзя также забывать и о тех гигантских  забалансовых операциях, которые осуществляет Федрезерв  для поддержания  рынка американских казначейских ценных бумаг.  О существовании подобных операций стало известно  после проведения в конце прошлого десятилетия Конгрессом США частичного аудита ФРС, по результатам которого выявилось, что ФРС в 2007-2009гг. раздал различным структурам, в т.ч. и иностранным, кредитов на сумму в 16 трлн. долларов, причем внятного объяснения  по поводу этих кредитов предоставлено не было.

Трудно представить картину того, как может произойти переход контроля над  денежной политикой к той части элиты, которая стоит за нынешней американской администрацией, и какие будут последствия в случае, если эта задача будет решена.  В любом случае  сначала Трампу потребуется создать такую ситуацию, при которой нынешние «контролеры» денежной политики будут вынуждены уступить значительную часть своих полномочий. И прежде всего  с этой целью осуществляется дестабилизация мировых рынков с использованием  таких рычагов, как  ужесточение и даже пересмотр фундаментальных принципов  торговой политики, введение  новых санкций, все более жесткое  применение принципа экстерриториальности американского законодательства и, без сомнения, рискованные демарши в сфере международной политики. Вполне вероятное в этих условиях обострение ситуации на рынке американских казначейских бумаг  может быть использовано в качестве повода для государственной ревизии ФРС.  Далее может произойти обвал рынков, но нельзя исключать и вероятность того, что  сначала Трамп и компания смогут добиться решающих уступок от ФРС, и только после этого будет спровоцирован обвал фондового рынка. Для нынешней администрации предпочтительным является второй сценарий, однако и в первом случае у нее есть определенные шансы перехватить инициативу и довести дело до навязывания соперничающей группировке своего варианта управления денежной политикой США.

В любом случае, как это уже было сказано выше, Трампу обвал доллара не нужен. Ему нужно временное ослабление доллара для повышения конкурентоспособности американской экономики при одновременной дестабилизации ЕС и усилении давления на Китай с тем, чтобы, помимо всего прочего,  сохранить привлекательность США в качестве спокойной гавани даже в условиях ослабления доллара. В этом контексте весьма вероятно, что для дальнейшего  ослабления доллара по отношению к евро может быть использована во многом ожидаемая победа А.Меркель на предстоящих осенью 2017 года выборах в Рейхстаг. Но затем, как это уже не раз случалось в  США в последние десятилетия, вновь произойдет возврат к сильному доллару, и именно в этот момент может быть спровоцирован обвал фондового рынка.

В то же время ключевым  моментом в борьбе заинтересованных сторон за контроль над  денежным обращением может стать именно обострение ситуации на рынке американских казначейских бумаг, которое  — как наиболее возможный вариант — может быть спровоцировано решением Федрезерва сбросить часть находящихся на его балансе трэжерис  и прекратить одновременно их скрытую скупку за рубежом в рамках забалансовых операций.  А далее многое будет зависеть как от скорости реакции сторон, умением блефовать. Например, не исключено, что присутствие в администрации Трампа на ключевых постах выходцев из «Голдман Сакс» может быть расценено как склонность Трампа к чрезмерным компромиссам и привести к недооценке его реального потенциала в  самый решающий момент схватки. Многое будет зависеть и от позиции ЕС, а также Китая. Подчинятся ли эти ведущие экономики мира диктату нынешней американской администрации или предпочтут оказать посильное сопротивление особенно в связи с угрозой применения санкций – косвенных в отношении ЕС и прямых в отношении Китая?

Впрочем, не исключено, что компромисс между противоборствующими сторонами в американском истеблишменте уже достигнут, и далее ситуация будет  развиваться по согласованному сценарию, в рамках которого, по крайней мере в ближайшей перспективе, самым главным станет сохранение спроса на доллар через, прежде всего,  стабилизацию рынка трэжерис и навязывание новых финансовых инструментов в виде криптовалют, представляемых как новая форма денег.

 

Источники:

1. 1. Катасонов В.Ю. Золото в мировой и российской истории XIX-XXI вв. – М.: Издательство «Родная страна», 2017. – 448 стр.
2. 2. Катасонов В.Ю. Финансовый интернационал и Трамп. Что ожидать человечеству? (Серия «Финансовые хроники профессора Катасонова»). – М.: Книжный мир, 2017. – 288 стр.
3. 3. Мировой экономике угрожает «ползучий протекционизм». Вести Экономика, 20.10.2016. URL: http://www.vestifinance.ru/articles/76633
4. 4. Портанский А.П.После Найроби ВТО будет меняться. «Российский внешнеэкономический вестник». 3-2016, стр. 42-52.
5. 5. Портанский А.П. США и Китай на грани торговой войны.  Потитком.ру., 15.08.2017. URL: http://www.politcom.ru

6. Снайдер, Майкл. Стокман: коллапс случится между августом и ноябрем. Мировой кризис, 08.05.2017. URL: http://worldcrisis.ru/crisis/2687493

1. 7. США переходят к индустриальному развитию. Новый – старый путь? Война и мир, 23.04.2017. URL: http://www.warandpeace.ru/ru/exclusive/vprint/119887/
2. 8. Михаил Хазин. Трамп пробует сыграть в айкидо. Изборский клуб. 1 августа 2017 года. URL https://izborsk-club.ru/13785
3. 9. Lee Adler. How the FED Controls the Stock Market. The Sure Money Investor. URL: http://suremoneyinvestor.com/opportunity-reports/how-the-fed-controls-the-stock-market/

10.   10. Larry Edelson’s Shocking Final Forecast: “May 2017: Your year of windfall profits BEGINS NOW!”31.05.2017. URL: https://www.uncommonwisdomdaily.com/reports/TEI/launchuwd/profits/?ccode=053120177548164TEI&em=nicoser73@gmail.com&sc=UWD&ec=7548164

1. 11. Rosalind Mathieson, Haslinda Amin. Countries Acting Alone Pose Main Risk to Trade System, WTO says. Bloomberg, May 20^th, 2017. URL: https://www.bloomberg.com/news/articles/2017-05-20/countries-acting-alone-pose-main-risk-to-trade-system-wto-says
2. 12. National security’s link to trade a hot issue at WTO. The Straits Times. URL: http://www.straitstimes.com/world/national-securitys-link-to-trade-a-hot-issue-at-wto
3. 13. Jim Rickards. The Golden Conspiracy. Wall Street Daily, August 4, 2017. URL: https://www.wallstreetdaily.com/2017/08/04/the-golden-conspiracy/?utm_source=feedburner&utm_medium=feed&utm_campaign=Feed%3A+WallStreetDaily+%28Wall+Street+Daily+%7C++In+a+world+of+liars%2C+the+TRUTH+starts+here.%29
4. 14. Shah Gilani. How We Can Stop the Globalization That’s Bleeding Us Dry.
   Money Morning, May 27, 2017. URL:https://moneymorning.com/2017/05/27/how-we-can-stop-the-globalization-thats-bleeding-us-dry/

1. 15. Robert W. Staiger.Non-Tariff Measures and the WTO. Dartmouth and NBER. December 2015.

Беленчук С.И., к.э.н., зам. заведующего кафедрой мировой экономики РГГУ, член РЭОШ

 

http://reosh.ru/s-i-belenchuk-sdvigi-v-mezhdunarodnoj-torgovoj-sisteme-kak-predvestnik-pereformatirovaniya-mirovoj-denezhnoj-sistemy.html