Представляем вашему вниманию статью нашего постоянного автора — Андрюса Мартинкуса, профессора Вильнюсского университета, Ph.D. филос. наук.

Идентификация России как главной угрозы безопасности страны в новой военной доктрине Литвы, пресловутый отчет департамента государственной безопасности за 2015 год, «демаскирующий» интересы этого субъекта внешней угрозы обслуживающих внутренних «врагов», и резко ухудшившиеся и без того катастрофические показатели эмиграции – о чем недавно было объявлено – не являются простым совпадением во времени. Если предположение о том, что причиной возросшей эмиграции стало возвращение призыва в армию, соответствует действительности, то данный факт лишний раз свидетельствует о глубоко антинародной сущности неолиберального литовского государства, за четверть века своего существования причинившего больший ущерб демографии литовского народа (как, впрочем, и других проживающих в Литве народов), чем коммунистическая власть. Правильно ли идентифицирована главная угроза безопасности страны?

Если главным богатством страны являются – как об этом часто и пафосно заявляется – ее люди (а в случае нашей страны, небогатой полезными ископаемыми, именно так и есть), не следует ли признать, что главную угрозу национальной (т. е. нации, народа) безопасности представляет собой социоэкономический уклад, пришедший на смену ушедшего с исторической арены социализма, и т. н. «элита», «оседлавшая» эту новую социоэкономическую реальность? (Эта «элита», впрочем, обильно представлена выходцами из правившей и единственной партии «старого режима», – что хорошо видно на примере первых лиц нашей страны.) Литовцы массово покидали эту страну на протяжении действия первых трех военных доктрин Литвы, в которых Россия не называлась главной угрозой безопасности. Покидают и сейчас. Что же изменилось?

         В начале 1990-ых в Литве на смену старому пришедший новый режим, конечно, не был уникальным. Подобный социоэкономический – капиталистический в неолиберальной версии – уклад установился на всем постсоветском и постсоциалистическом пространстве. Уже в 1998 г. известный экономист Сергей Глазьев издал книгу с много говорящим названием «Геноцид», в которой подробно описывается разрушительность и антинародность неолиберальных «реформ» в России времен Бориса Ельцина. Вообразить появление подобной книги в Литве также трудно, как и нетрудно понять, почему ее появление почти невозможно. Ведь неолиберальный режим в Литве (как и в Латвии и Эстонии) пришел на смену оккупационному коммунистическому режиму. Следовательно, неолиберализм – это свобода! А все, кто смеют сомневаться (по крайней мере, публично) в его безальтернативности – поклонники рабства, представители рода homo sovieticus, вредители и враги народа. Во временном совпадении восстановления политической независимости и прихода неолиберализма политическая «элита» стран Балтии получила такой инструмент легитимизации своей власти, какого не получил никто другой на постсоветском и постсоциалистическом пространстве. (Тем в России, которые возмущаются и удивляются раболепным проамериканским курсом стран Балтии, следует понять, что ни этот курс, ни политическая руссофобия этих стран не являются самоцелью, а именно средством удержания неолиберальными «элитами» этих стран их же власти. Использование этого средства, несомненно, идет вразрез с истинными интересами народов Балтии.) Это совпадение в странах Балтии осознание того, что неолиберализм олицетворяет собой не свободу, а новую форму порабощения, сделало психологически более затруднительным, чем где-нибудь еще. А между тем именно факт жестокого неолиберального насилия («реформ») над народами стран Балтии и России мог бы стать тем объединяющим фактором, обоюдное осознание которого привело бы к исчезновению ситуации, в которой народы этих стран находятся по разные стороны фронта в возможно грядущей войне. Мог бы стать. Но глобальный неолиберальный уклад имеет своих хозяев, которые не заинтересованы в том, чтобы народы правильно идентифицировали своего врага «номер один». Не заинтересованы в этом и местные неолиберальные «элиты».

         Пока неолиберальными «реформами» в ранг второстепенной страны отброшенная Россия исправно исполняла функцию поставщика энергоресурсов и беспомощно следила за тем, как проводники неолиберальной глобализации бомбили кого угодно и где угодно, главным «козлом отпущения» в Европе и объектом коллективной неолиберальной ненависти был «последний европейский диктатор», на большей части некогда существовавшего Великого Княжества Литовского вознамерившийся построить капитализм  «с человеческим лицом». Ситуация в корне изменилась тогда, когда не без помощи (мягко говоря) тех же проводников неолиберальной глобализации разразился Украинский кризис. (То, что за четверть века существования неолиберального украинского государства население страны уменьшилось с 52 миллионов до 42 миллионов, и то, что проводимые сегодня людоедские «реформы» только еще более ускорили демографическую деградацию страны, как и в случае Литвы, указывает на то, где надо искать главного врага людей этой страны. Нынешние «реформы», кстати, свидетельствуют о том, что никакой «революции» в классическом смысле (т. е. в смысле смены строя) на Украине не произошло. Эти «реформы» – подобно проекту нового трудового кодекса Литвы – только свидетельствуют о том, что на свой кризис неолиберализм умеет реагировать только единственным способом – еще больше неолиберализма.)   Гражданин России может критиковать действия руководства своей страны в этом кризисе как «неадекватные» или не вполне адекватные исходя по меньшей мере из двух основных позиций. Собрание представителей первой из них мы недавно имели возможность наблюдать в Вильнюсе. Называть этих людей «внесистемной оппозицией» означает в лучшем случае быть неточным, а в худшем – заблуждаться и вводить в заблуждение других, ибо эти люди не ставят под вопрос сам социоэкономический уклад современной России. Это либеральная оппозиция считает, что «неадекватность» реакции России заключается в том, что, имея «хороший» неолиберальный социоэкономический уклад, она повела себя «нехорошо» – против воли кормчих неолиберальной глобализации и должна за это быть наказана. Иными словами, эти люди представляют собой агентов глобальной неолиберальной «системы», в которой из-за действий «хулигана» образовалась трещина, поэтому хулиган должен быть привлечен к ответственности и «поставлен на место», т. е. туда, куда укажет хозяин «системы». Это в прямом смысле и в высшей степени непатриотическая оппозиция, собрание которой вряд ли войдет в историю наподобие знаменитой переписки Ивана Грозного и бежавшего в Литву Андрея Курбского. Уже просто потому, что масштаб личностей не тот.

         Патриотическая же оппозиция, напротив, полагает, что «неадекватность» реакции России заключается в том, что порочному («однополярному») неолиберальному миропорядку бросает вызов страна, социоэкономическая реальность которой пронизана вопиющей социальной несправедливостью, и призывает к отказу от антинародной и в конечном итоге губительной для страны неолиберальной социальной и экономической политики. Понятно, что литовский политический истеблишмент и обслуживающий его персонал в средствах массовой информации и академических кругах, которые далеки от будней «простого человека», предпочитают дружбу и общение с той российской оппозицией, которая по ночам видит сны о славной ельцинской эпохе, когда можно было свободно «прихватизировать» еще недавно «народной» бывшей собственность, в спокойной геополитической обстановке из России гнать на Запад углеводороды, а из Литвы – человеческий «ресурс», и наблюдать за тем, как проводники неолиберальной глобализации бомбят кого угодно и где угодно.

          «Учение экономического материализма можно свести к формуле: «человек есть свинья». Что человек в значительной мере действительно «есть свинья», и что в особенности современный человек (в социалистическом обществе – увы – не в меньшей, а в еще гораздо большей мере, чем в «капиталистическом») «стал свиньей» – это есть горькая правда; (…)», – так девяносто лет назад в своей работе «Основы марксизма» (1926) писал русский религиозный философ Семен Франк (1877–1950). Если бы мыслитель стал свидетелем трансформации бывших социалистических обществ, триумфа культа потребления и поклонения Маммоне, он, скорее всего, тоже писал бы о «горькой правде» старых как человечество и новых – более утонченных – формах оскотинивания людей. Отец лжи (Ин. 8: 44) и враг рода человеческого никогда не упустит случая пустить по ложному следу тех, за которых умер Господь. В том числе и в вопросе идентификации главного врага в военной доктрине и в отчете департамента госбезопасности.