Вышла в свет монография И.В. Батуриной «Подлинная философия творчества: от современности к русской религиозной мысли ХIХ — начала ХХ веков» (М., Академика, 2017). Что ж, вполне обычное событие, скажет читатель, разных книг печатается много, что здесь особенного? Ничего, если не считать одного «пустячка»: книга посвящена сложнейшему феномену творчества, от понимания которого зависит все другое, что связано с человеком и  его активностью. В этом ракурсе монография И.В. Батуриной – важное событие в философии и науке. Это положение надо пояснить более подробно, для этого и написана данная рецензия.

Итак, кричащих, требующих своего решения  острейших проблем в наше время слишком много, но одной из них,  несомненно,  является глубочайший кризис  сугубо  рационалистического, а значит  антропоцентристского и   секулярного,   отношения к миру и  к самому человеку (заметим: это не просто одна из проблем, а некий  корень большинства  из них – чуть позже  тезис станет очевидным буквально всем). Фактически этот кризис   длится уже очень давно -  от учения софистов и особенно от эпохи Возрождения, когда человек был объявлен единственным царем и богом этого мира, когда природа была ему «отдана» в полное хозяйствование:  без границ  и контроля, как простое вместилище  разного рода ресурсов и богатств, которые нужно добыть и  использовать. Название этому явлению – антрополатрия: возведение человека в предмет поклонения, идолопоклонство перед человеком[1].  Теперь эти времена  уже заканчиваются, все зримее угрозы «Потопа», а вместе с ними проявляется понимание ложности такого человеческого пути, его тупиковости и катастрофичности, его полной бестолковости и бессмысленности. В настоящее время  разносторонне исследуется феномен  деантропологизации, «умирания» человека, суть которого, по П.С. Гуревичу, в том, что человек перестает восприниматься нами как антропологическая данность, а все, о чем писали философы,  постепенно теряет всякий смысл…

 Именно поэтому в нашу эпоху появляется новая востребованность сакрального, метафизического, религиозного понимания самой сути мира и жизни, необходимость решительного отказа от крайне разрушительного для людей узкого рационализма, доведенного до предела всякого рода позитивизмами, утилитаризмами и т.п. Нужно радикально менять вектор движения и развития, а для этого искать новые или ранее утерянные  смыслы, которые  во всем будут превышать  сегодняшние с их «увеличением многообразия человеческого мира в процессе культурной миграции». Отметим, что раннее утерянное помогают найти исследования именно историко-философского характера, – отсюда их крайняя актуальность, необходимость, значимость.

Почему именно русская религиозная философия XIX- начала XX  вв.  так востребована для решения назревших эпохальных проблем современности?  Ответ на этот вопрос содержится в самой сущности русской философии, прежде всего, — философии религиозной: русские философы стремились всегда не просто к открытию нового  знания, но к радикальному, в каких-то чертах даже максималистскому, переустройству мира, человека, общества в целом; достаточно в качестве примера такого подхода к философствованию сослаться на известную мысль Ф.М. Достоевского: «спасемся либо все, либо никто». Предельное, глобальное, целостное вопрошание русских религиозных философов и позволило им исследовать  онтологические, гносеологические, антропологические, аксиологические, теологические и иные вопросы и проблемы столь глубоко и метафизически, что именно таковые философские достижения могут стать решающими в переходе от одной исторической эпохи к другой. 

До этого, конечно, очень далеко — русская религиозная философия, да и вообще любая философия, пока не востребована должным образом, поэтому одна из задач данного исследования – помочь состояться  чуду целительной встречи,  с одной стороны,  человечества, отягощенного своими пороками и язвами и, с другой стороны,  русских религиозных философов как мудрых проводников и наставников, которые в состоянии вывести из удушающей беспросветности сегодняшнего дня.

При этом необходимо помнить, что наукоцентризм – это тоже один из главных пороков нашей культуры, застывшей в «фальшивой нормализации мира» (Ю.Кристева). Полная и безусловная надежда на возможности только одной науки, причем исключительно технократической, тщетна:  наука сама порождает неполное, искаженное понимание соизмерения человека и бытия, уводит от необходимости поиска главного — смысла самой человеческой жизни. Недаром Гегель ввел понятие «несчастного сознания», для которого характерна  разделённость  гармонии и хаоса, поверхностного и глубинного, временного и  вечного. Заметим, что такая раздвоенность «несчастного сознания» — во многом следствие противостояния науки и религии, которым, как обосновывается в русской религиозной философии, вовсе не должно друг с другом враждовать, а, наоборот, следует  вместе искать непротиворечивое и всегда до конца не постижимое первоединство бытия.

 При констатации основной  проблемы современности   необходимо помнить слова известного французского философа Ж.-Ф. Лиотара, по мнению которого, в мире в настоящее время произошла «вселенская реабилитация посредственности». И в нынешних реалиях востребована именно посредственность  -  без творчества, без таланта, без вдохновения, без движения к абсолютным целям,  ограниченная лишь достижением своей сытости и довольства в пределах «мира сего»… В мире царит человеческое, слишком человеческое, в центре внимания -  индивидуальное, эгоистическое, меркантильное, сугубо относительное и временное; вечное и абсолютное, подлинное и высокое пока «на обочине» сегодняшнего развития «человека внешнего», самоцентричного, рационального. В этом и суть современного западного, точнее  американского,   варианта глобализации –  попытки управления миром через   «искушение хлебами», причем хлебами совершенно разными для разных стран и народов: кому каравай и калач, а кому — заплесневелую корку…

 Очевидно, что из этого тупикового и, в конечном счете, катастрофического  состояния можно выйти, лишь когда  творчество в его подлинном разнообразии и сложности станет началом настоящей   борьбы за восстановление целостного – «внутреннего» — человека, за утверждение в мире  подлинных  ценностей и смыслов. Именно истинное творчество – главная возможность и сохраняющаяся надежда вернуть  миру, обществу, культуре  давно утраченную подлинность, гармонию, сложность и красоту вместо нынешнего господства примитивности и пошлости, разрушающих все и вся в непрерывной череде кризисов. Именно поэтому выдающийся отечественный исследователь человеческого  мозга Н.П. Бехтерева подчеркивает, что  «творчество необходимо сегодня более чем когда-либо, и оно должно быть переориентировано на цели сохранения человечества и всего живого на нашей планете»[2].

Но для утверждения подлинного творчества нужно такое же подлинное его понимание, которого пока совершенно нет, ибо современное осмысление феномена творчества –  очевидный продукт еще нынешней, рационалистической и антропоцентистской,  его  трактовки, трактовки ныне господствующей исторической эпохи «вселенской реабилитации посредственности».

Что здесь следует подчеркнуть в первую очередь? То, что творчеством может быть не любая, а только та деятельность, которая устремлена к абсолютным ценностям и целям, к абсолютному благу; рационалистический формализм преодолевается устремленностью человека к совершенной и вечной жизни, к Истине путем богоподобной (аскетической) любви, что является  религиозным началом.  Искание вечного, совершенного выступает началом метафизическим.  И наоборот: греховность человеческих поступков  онтологически проявляется через противление Истине, даруемой нам Богом в законе вечной любви, в преодолении людьми своего отчужденного друг от друга и от Бога существования: направление феномена творчества как особой активности человека в этом мире – от эвдемонии как любви к себе к созерцанию и служению как любви к Абсолюту;  все мировые религии стремились во все времена включить людей именно в это «духовное делание», а, следовательно, в подлинно понимаемое творчество.  Парадоксально, но все же истинно, что для приобщения  человека к подлинному творчеству усилия религии превышают усилия рационализма, а  значит  науки. Отсюда легко придти и  к выводу: науке постичь  подлинную сущность  творчества   мешает отсутствие целостности, от которой она отказалась в противостоянии с религией, что нашло свое самое яркое выражение в  секуляризации мира и человека.

Таким образом, актуальность исследования феномена творчества определяет одну из коренных сторон смены исторических эпох: от времени «вселенской реабилитации посредственности» к веку «вселенского осознания смысла творчества», от эпохи господства «человека внешнего» -  к новому времени, в котором  сначала произойдет  восстановление «человека внутреннего». Что разделяет эти собирательные характеристики – «внешнего» и «внутреннего» -  в человеке?  Как раз именно творчество –  то самое начало, которое побуждает человека не опускаться, а подниматься, не  двигаться  лишь к суетному и временному -  и потому к ложному, а устремиться к вечному, совершенному, целостному  — и потому к истинному.  Первоначальный    критерий  подлинного творчества —  фиксация движения от научного рационализма в трактовке сути этого феномена  к глубинному его раскрытию — не только  через науку, но и через философию, метафизику, религию.

Исходная проблема исследования творчества – понимание смыслов и содержания этого феномена. Например, по Н. А. Бердяеву, «творчество есть обнаружение любви к Богу и божественному,  а не к миру сему. И потому путь творчества есть также путь преодоления «мира». Но творчество есть иное качествование  духовной жизни, чем смирение и аскеза, есть обнаружение богоподобной природы человека»[3]. Таким образом, творчество, по Бердяеву, есть особый феномен  человеческой устремленности к трансцендентному ради обязательного выхода  «за грани мировой данности».

Еще один исследовательский посыл: в теории В. С. Соловьева[4]  творчество   вообще рассматривается как исключительно мистическое событие, в силу того что главной его целью является общение с высшим миром, самопроявление божественных энергий.  В большинстве  работ  отечественных религиозных философов  подчеркивается, что  творчество – вершина человеческой духовной деятельности, сложнейшая совокупность множества абсолютных ценностей. Поэтому творчество предположено изначально Божественным замыслом, а  в греховном бытии присутствует лишь как некая потенциальность.

Не менее значима и  концептуальна другая исследовательская  направленность русской философии в постижении феномена творчества,  а именно -  обнаружение связи творчества  с  будущим.  Глубинную связь творчества и будущего хорошо осознавали и всесторонне исследовали такие русские философы, как П.Я. Чаадаев, В.С. Соловьёв, Н.А. Бердяев и др. А вот  с идеей саморазвития, где присутствует и самодостаточна только одна  природа, как об этом утверждается в первой нынешней концепции,   совершенно не согласен русский философ П.А. Флоренский[5]. Для действительного саморазвития мира, по мнению П.А. Флоренского,  нужна еще и некая мощная сила, лежащая как бы вне границ естественного бытия;  этой силой является культура, но только такая, которая будет ориентирована на абсолютные ценности: истину, добро, любовь, красоту, творчество. Творчество необходимо  исследовать именно  в контексте культуры, а не в парадигме всеобщей креативности, якобы присущей природе. Замечательно формулировал  Н.А. Бердяев: «Свобода и творчество говорят о том, что человек не только природное существо, но и сверхприродное»[6].  Именно творчество в широком смысле понятия есть главный фактор появления и уж тем более последующего  развития культуры; сама культура есть также базовое условие для осуществления любых творческих процессов. Более того, суть творчества может быть адекватно осмыслена именно в теснейшей связи этого феномена и всех тех начал, которые порождены культурой как принципиально надприродной составляющей человека. Не надо никогда забывать, что  одним из главных достижений человека (вплоть до дня сегодняшнего) является язык – самый великий результат его творчества, именно наприродный, более того, метафизический, загадочный, необъясненный.

 Заметим, что Флоренский (и многие другие русские философы) в понятие культуры вкладывают еще и обязательно религиозный смысл, увязывая  с религиозными началами сам процесс творчества, – ведь именно в творчестве человек более всего  приближается к Абсолюту, взыскует  Его. И тогда получается, что философия творчества есть одновременно философия человека в высшем его самоосмыслении и предназначении. К сожалению,  в нынешних исследованиях проблемы творчества такого рода глубина и метафизика постижения чаще всего совсем отсутствуют, уступая место поверхностным  и бесплодным позитивистским и сциентистским по своему содержанию  моделям. Не вмещается  таинство творчества в аналитические рамки только фиксированного человеческого опыта! Сошлемся на авторитет русской религиозной философии творчества — словами, например,  А.С. Хомякова:  «Познание рассудочное не обнимает действительности познаваемого; то, что в нем мы познаем, уже не содержит первоначала в полноте его сил» [7]. Также убедительно и весомо разбирается с антропоцентризмом, наукоцентризмом, рационализмом и другими редуцированными подходами великий русский врач и философ Н.И. Пирогов. Сам аппарат нашего сознания, подчеркивает он,  функционирует не только на основе фактов и причинно-следственных связей, но и в силу таинственного предзнания бытия до факта: «Мы роковым образом,  не видя и не ощущая безграничного, признаем фактическое его существование; в существовании безграничного и безмерного мы гораздо больше убеждены, чем был убежден Колумб в существовании Америки до ее открытия, — разница только в том, что мы нашу Америку никогда не откроем так, как он свою. Опыт (восприятие пространства, времени, жизни) сам основан на первичном ощущении безмерного и безграничного бытия»[8]. Таинственное предзнание бытия до факта, в свою очередь, является элементом творческого акта человека.  Над всем же мировым целым  и всяким сознанием царит  Абсолют, а творчество есть та самая дорога к Нему, которая не ограничивается рамками видимой реальности.

В монографии И.В. Батуриной осуществлен историко-философский анализ феномена творчества  в трудах  40 основных русских философов XIX- начала XX  вв.:  П.Я. Чаадаева, А.С. Хомякова, И.В. Киреевского, Ю.Ф. Самарина, Ф.А. Голубинского, Ф.Ф. Сидонского, В.Н. Карпова, П.С. Авсенева, С.С. Гогоцкого, А.М. Бухарева, В.Д. Кудрявцева-Платонова, Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, Н.И. Пирогова, В.С. Соловьева, В.И. Несмелова, М.М. Тареева, А.И. Бровковича, П.Д. Юркевича, А.А. Козлова, С.А. Аскольдова, К.Н. Леонтьева, А.И. Спира, Л.Н. Толстого, П.Б. Струве, Е.Н. Трубецкого, С.Н. Трубецкого, Н.Ф. Федорова, П.И. Новгородцева, Б.П. Вышеславцева, Л.П. Карсавина, Н.О. Лосского, Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова, П.А. Флоренского, И.А. Ильина, С.Л. Франка, Л.Шестова, А.Ф. Лосева, В.В. Зеньковского и др.

Наиболее значимыми общими аспектами воззрений на феномен творчества  в русской религиозной философии XIX- начала XX  вв.  являются:

• - признание творчества особым,  сверхприродным озарением;
• - сложнейшей и высшей для человека  ступенью приближения  к инобытию на основе сосредоточения на собственной духовной жизни и восхождении к Абсолюту;
• - атрибутивная связь творчества  с самой глубинной,  двусоставной, природой человека;
• - атрибутивная связь цели существования каждого человека  с достижением конечной цели всего человечества,  утверждение  принципа творческого служения людей вечным, духовно-нравственным ценностям;

     Наиболее важными особенными аспектами рассмотрения феномена творчества  в русской религиозной философии являются:

• - понимание творчества как встречи высших упований самого человека и исходящих от Бога энергий (П.Я. Чаадаев, С.Н. Булгаков, Б. П. Вышеславцев и др.);
• - преодоление в акте творчества тотальной и трагической двойственности, оторванности от Истины,  временное  пребывание в благодати (В.И. Несмелов);
• - понимание высших моментов творческого акта как  религиозного служения (С.А. Аскольдов,  Е.Н. Трубецкой, С.Н. Булгаков, П. А. Флоренский, В.В. Зеньковский и др.) и др.

     Главными системно-философскими   концептуальными блоками русской религиозной философии творчества, ее целостными  и взаимосвязанными атрибутами  являются:

• - онтология русской религиозной  философии творчества;
• - гносеология русской религиозной философии творчества;
• - антропология русской религиозной философии творчества;
• - аксиология русской религиозной философии творчества;
• - теология русской религиозной философии творчества.

Синтетическое определение сущности  феномена творчества,  согласно  новой концепции И.В. Батуриной:  творчество есть таинственное явление единства глубоко символического озарения и иррационального «прыжка»  в бездну инобытия, возникающее  в сознании свободного, верующего человека  только  в особые моменты  его целостной духовной жизни.

 

Батурин В.К.,
доктор философских наук,

академик РАЕН.