Продолжаем создавать карту развития «Новый Мир: Русская Философия»

В ХI-ХVII вв.  происходит  дальнейшее становление идей русской философии, обусловленное связью ценностных и духовно-нравственных начал русского язычества с эллинизмом, античной диалектикой платонизма, византийским христианством и восточной патристикой. Основные проблемы здесь — соотношение веры и разума, здравого смысла и интуиции, философии и теологии, идеала аскетического и мирского. В самих истоках такой связи лежит преобладание невербального, образного и православно-этического понимания мира и человека в нем. О. Павел Флоренский писал об иконе А. Рублева «Троица»: «если есть Троица, то есть и Бог»; красота бытия вызывает к жизни философию бытия, а философия бытия есть его нетленный образ.

Русская философская культура  складывалась на основе переводов и творческого  осмысления  трудов Платона, Аристотеля, отцов церкви, Иоанна Дамаскина («Источник знаний»), Иоанна Болгарского («Шестоднев»), а также «Изборника Царя Симеона», «Жития Кирилла Философа». В «Житии» содержится первое определение философии на славянском языке, суть которого в том, что разум приближает человека к Богу. Позднее именно это понимание философии было воспринято Максимом Греком, Андреем Курбским, митрополитом Даниилом.

Заметим: эта направленность всей русской философии именно к Абсолюту, к Богу – вечный и немеркнущий ориентир всех размышлений русских философов. Русской философии никогда не был интересен человек падающий, всегда был значим и ценен только человек восходящий – восходящий вопреки всему, наперекор всему.

 

В Киевской Руси появились такие оригинальные сочинения, как «Слово о законе и благодати» Иллариона, «Повесть временных лет», «Житие Феодосия Печерского», «Поучения» Владимира Мономаха (мирская этика), «Послание» митрополита Никифора Владимиру Мономаху (трактат о трех частях души), «Моление Даниила Заточника». Сложившийся в Киевской Руси свод философских знаний надолго определил устойчивые тенденции развития русской религиозной философской мысли.

Заметим: основные произведения и биографии выдающихся русских философов  в нашей Карте развития получат свое достойное место в формате отдельных элементов Карты. Такого рода материалы сейчас подготавливаются к размещению на нашем портале. В данном путеводителе те персоналий и их труды, которые в последующем  будут выложены на Карте  отмечены нами жирным шрифтом и знаком *.

Итак, первые опыты русского философствования восходят еще к мифологическим временам (об этом мы писали в своем втором элементе нашей Карты «На дальних подступах к русской философии»*), но наиболее развернуто – к древне-киевской эпохе. Наряду с евангельским вероучением, главным источником и проводником философских идей на русской почве становится патристическая литература и, прежде всего, различные учения восточных отцов Церкви. Философские идеи с самого начала древнерусской мыслью развиваются не столько в понятийно-категориальной форме, сколько через художественно-пластические образы, что формирует характерное для русской философии в целом тяготение к живому, образно-поэтическому слову, особый интерес к исторической и нравственно-этической проблематике, ее тесное переплетение с  литературой.

Начиная с трактата киевского митрополита Иллариона* «Слово о законе и благодати»*, утверждается чрезвычайно значимая для русской философии  идея противопоставления благодати, устремленной к живому Абсолюту христианской веры и принципа  внешнего закона, построенного исключительно на послушании и  во многом подобного обычной  сделке человека с ему подобными. В этом трактате столкнулись два извечных принципа,   два мироотношения, две правды — правда Внешнего, например, правового социального (политического) порядка – порядка под давлением внешних требований  к человеку (что характерно именно для Запада) и правда Внутреннего, нравственного начала, правда духовного творчества самого человека — добровольная, истинная для человека сущность его жизни как служения религиозной,  т.е.  надмирной истине (что характерно именно для русской философии).

В ХVIв. религиозная философия связана с именами Нила Сорского*, Симеона Полоцкого*, Феофана Прокоповича*. Возникает первая геополитическая концепция старца Филофея («Москва – Третий Рим»). Особое место занимают вопросы взаимодействия церкви и государства. Так, Нил Сорский проповедовал «умное делание» (вера без добрых дел мертва), выступал за бедную церковь и ее полную независимость от государства. Его оппонент, Иосиф Волоцкий*, наоборот, отстаивал богатую церковь, гармонию государства и церкви. Тем самым наметился скрытый конфликт между пониманием роли духовной и светской власти, имперским государством и миром церкви. В этом диалоге победили сторонники И. Волоцкого, чья концепция легла в основу политики взаимоотношений государства и церкви.

ХVIII в. — время появления  в России философских работ, оценивающих  развитие страны в эпоху реформ Петра I и связаны в идейном плане, прежде всего, с деятельностью Феофана Прокоповича*, поддержавшего Петра Первого в отрицании всего национального и самобытного как отсталого и суеверного.  Вообще XVIII в.  стал важной вехой  формирования русского варианта секулярной культуры и заложил все последующие противоречия социально-политического и духовного развития России, в том числе и в области философии.  Ярким контрастом духу российского восемнадцатого столетия стала  философская работа Щербатова М.М*. «О повреждении нравов в России»*, написанная им  в 1787 г., в которой дается жесткая критика правления Петра Первого и его  губительных для России так называемых реформ. Щербатов М.М. пишет, что в результате Петровских дел нравы «потеряв свою опору в разврат стали приходить», что проявилось в  разрушении традиционной семьи, исчезновении понятий долга, чести, дружбы,  верности отечеству (какая верность, если с этих времен стало правилом равнение на все западное!), и, наоборот, в утверждении индивидуализма (каждый «живет за себя»), алчности («забота о прибытке»).  Заслуги и выслуги стали более почетны, чем роды, везде обман, лесть, фаворитизм высших сословий, «сластолюбие и жажда роскоши». 

Заметим: как  это все похоже на времена нынешние… 

Типичным для XVIII  столетия стало  так называемое «вольтерьянство»*, а на самом деле все усиливающееся духовное влияние  Запада на  российскую действительность.  Другая, противоположная тенденция выразилась в стремлении русских мыслителей создать новую оригинальную национальную идеологию, своеобразно опиравшуюся на идеи гуманизма, научности, образованности. Подобного рода попытки предпринимались М.В.Ломоносовым* и  Н.И.Новиковым*. М.В. Ломоносов неугоден был прозападным властям России именно как создатель самобытной национальной  идеологии. Сюда же примыкают антропологические учения А.Н. Радищева* и  А.И. Галича*, а антропологизм с этих пор вообще становится фундаментальной чертой русской философии.  Одновременно к концу этого века на передний план  начинает выходить  мистическая традиция (Паисий  Величковский*, Г.С. Сковорода*), а также  традиция масонства*, ставшего выражением поворота общественной мысли в России к индивидуальному  поиску сокровенного смысла жизни.

Под влиянием идей европейского Просвещения формируется светская культура, а философская мысль постепенно приобретает рациональные элементы и системные характеристики. Большое значение приобретают социальные взгляды (Г.С. Сковорода, Н.И. Новиков, А.Н. Радищев, М.В. Ломоносов). В.Н. Татищев* и А.Д. Кантемир* развивают идеи просветительского гуманизма. В целом же для философии ХVIII в. характерно противостояние и дополнение разных тенденций: сциентизма и мистицизма, вольтерьянства и старчества*, прозападничества и патриотизма, норманизма* и антинорманизма*.

Но все же время  подлинного прозрения неповторимой русской национальной философии как особого типа философствования, определяющего  себя «иным» по отношению к философии западной, — это, конечно, первая половина XIX в.,  всеми признанный золотой век русской философии. Начиная с П.А. Чаадаева*,  в русской философии зарождается масштабнейшая тема историософии, которая  разворачивается в трудах русских философов от извечного поиска божественной силы, универсально действующей в мире.  Историософия, по мысли Чаадаева,  уже заключает в себе всю философию христианства, т.к. сама историософия рождается как тоска по ненайденному совершенному строю на Земле.

Заметим: наша Карта  называется «Новый мир: русская философия» именно потому, что отечественные философы всегда пытались открыть пока еще ненайденный совершенный строй на Земле, им было всегда душно и тесно в мире имевшимся, в мире Западного цивилизационного проекта.

Вернемся после этого важного замечания к Чаадаеву: он  всегда полагал, что лишь одной своей стороной человек принадлежит природе, другой же, гораздо более значимой, всегда возвышается над ней.  Однако от животного начала в человеке  к разумному не может быть никакой эволюции; по своей природе философия истории Чаадаева по своему мистериальна, носит характер тайны, божественного провиденциализма, лишь опосредованно ощущаемого человеком в конкретных исторических событиях. Отсюда и знаменитая проблема осмысления глобального противостояния  Россия-Запад: каков путь России и русского народа в мире, тот ли, что и путь народов Запада, или это совершенно особый путь? Русская судьба Чаадаеву представляется трагической, что вызывает особенно мучительную рефлексию в его мысли. 

Старый, а по сути религиозный,  спор «латинствующих» и «грекофилов» приобретает форму спора философского – спора  «западников» и «славянофилов».  В свою очередь спор «западников» и «славянофилов», задает фундаментальную парадигму и проблемное поле   всей русской философии  для  XIX – XX  вв. При этом философско-историческая и социально-философская проблематика одновременно оказывается  и онтологией, и гносеологией, и антропологией, и этикой, пронизанными либо религиозным содержанием, либо (во внешне атеистических направлениях)  внутренним религиозным пафосом.

Весь характер русской философии ХIХ в. определяется двумя противоположными и непримеримыми тенденциями: славянофильства и западничества. Особое место в развитии русской   философии  сыграло славянофильство (1840—1850 гг.), в рамках которого философия истории, усматривающая в православии основу своеобразия русского исторического процесса, с необходимостью перерастает  в религиозную философию.  В творчестве А.С. Хомякова*, И.В.  Киреевского* и др. была четко заявлена потребность русской культуры в создании самобытной национальной философии и определены ее ключевые проблемы, особенности, категориальные структуры, причем в контексте ставшей в дальнейшем традиционной критики «отвлеченных начал» западной рационалистической философии. Структурообразующим принципом философии славянофилов стало учение о целостности духа как фундаментального принципа бытия, познания, этики взаимоотношений между людьми, основы достижения с помощью верующего разума и любовного делания синтетического живого знания, которое и должно лечь в основу —  как индивидуального мировоззрения, так и общественного строя.

Данная установка воплощается в русской философии более всего в понятии соборности  как всеобщего метафизического принципа бытия, а также в утверждении примата внутренней свободы по отношению к внешней, что выражает внутреннюю потребность общества в формировании нового типа личности. Слабость правовых форм рассматривалась в качестве преимущества русского общества, отличающего его от западного, которое пошло путем атомизации людей и  «внешней правды». Такая постановка проблемы одновременно становится основой углубления идеи русского мессианства, истоки которого были заложены еще в средневековый период выдвижением идеи «Москва — третий Рим». И.В. Киреевский писал:
«раздробив цельность духа на части и отделенному логическому мышлению предоставив высшее создание истины, человек в глубине своего самосознания оторвался от всякой связи с действительностью; чтобы такое преодолеть, надо в процесс познания входить всем существом, а не только разумом.  Приобщение к реальности есть функция не мышления, а личности в целом». И.В. Киреевский вводит различение внешнего и внутреннего человека, считая, что противоречивость внутреннего и внешнего человека порождены  рационализмом  и индивидуализмом, являются их продуктами. Согласно его взглядам,  внутренний человек – это  совокупность способностей человека, находящихся в гармонии, способность к любви и помощи ближнему, способность ощущать вину, стыд, сострадать, чувствовать красоту. Внешний же человек – это  совокупность только формальных (внешних) социальных ролей, весьма часто противоречащих друг другу, вызывающая  отчуждение человека и  от мира и от самого себя.  Очень ярко И.В. Киреевский  подчеркивает: «Почему истина должна удовлетворять только законам логики?  А законам морали? А сопряженности добру?  А единству с красотой? Кто это выбросил из рассмотрения?… Кому нужна логически безупречная истина,  если она не для добра, аморальна и некрасива?»

Заметим: разве не видим мы сегодня со всей очевидностью всей великой правоты этого прозрения Ивана Васильевича Киреевского?

Таковы (в самых общих чертах) основные положения  славянофильства. Однако в русской философии XIX в.  возникло и оппозиционное ему направление – западничество. Оно во многом было инициировано А.И. Герценом*, когда, оказавшись в эмиграции, он горько разочаровался в Западе с его «мещанством» и начал поиск в направлении такой философии, которая соединяла бы западные преимущества с русским своеобразием. Усилиями западников, особенно западников  во власти,  Россия и была приобщена, пристегнута  к западному цивилизационному проекту. 

Во второй половине ХIХ века складывается полифония философской мысли. В ней находят выражение идеи анархизма (М.А. Бакунин*, П.А. Кропоткин*) и народничества, позитивизма (П.Л. Лавров*, В.В. Лесевич*) и материализма (Г.В. Плеханов*, В.И. Ленин*, А.А. Богданов*), византизма (К.Н. Леонтьев*) и русского экзистенциализма (Ф.М. Достоевский* и Л.Н. Толстой*), культурологии (Н.Я Данилевский*) и русского космизма (философия общего дела Н.Ф. Федорова*).

Вершина философии ХIХ в. – В.С. Соловьев*,  в трудах которого  выражена идея единства мира и знания, национальной правды и вселенской истины, мистики и точного знания, католицизма и православия. Русский мыслитель призвал преодолеть соблазн Запада (безбожного человека) и соблазн Востока (бесчеловечного божества). Задача системной философии была поставлена как задача оправдания добра, созидания богочеловечества и всеединства.

ХХ столетие, начавшееся Серебряным веком, обогатило отечественную философскую традицию развитием таких направлений, как религиозная философия и экзистенциализм (Н.А. Бердяев*, Л. Шестов*), антропология (князья Трубецкие*) и метафизика всеединства (Л.П. Карсавин*, С.Л. Франк*, П.А Флоренский*, С.Н. Булгаков*). Октябрьская революция становится прологом к гегемонии диалектико-материалистической философии и ее превращению в государственно-идеологическую доктрину. Это период развития секулярной, научно ориентированной мысли. Философия советского периода характеризуется несколькими существенными чертами. Диалектико-материалистическая философия выступает не только как тип философского мышления, но и как господствующая идеология. Атеизм прервал православную и духоискательскую направленность классического религиозного типа русской философии и сформировал новый тип – рационально-материалистический. Тем не менее,  философы советского периода выдвинули и обосновали ряд ценнейших и уникальных идей: А.В. Лосев* – в области эстетической мысли и ее истории; М.М. Бахтин* – в философии языкознания. Теорию познания и методологию науки обогатили работы Э.В. Ильенкова*, А.А. Зиновьева*, В.А. Лекторского*, Б.М. Кедрова*, В.С. Библера*, М.К. Мамардашвили*, П.В. Копнина*, В.С. Степина* и  других.

Постсоветский этап в развитии философский мысли находится в состоянии становления и характеризуется активным поиском новых парадигм и расширением проблемного круга. Возврат к человеку и его многомерности, к мировоззренческому и методологическому синтезу – характерная черта нашего времени. 

Важнейшим вкладом в русскую философскую мысль стала заложенная В.С. Соловьевым традиция русской метафизики всеединства, воплощающая внутреннюю направленность русской культуры к синтезу философии и богословия, западной и восточной, рациональной и мистической мысли. Идея всеединства была призвана преодолеть разобщенность мира «горнего» и мира «дольнего», мира Бога и мира человека. Иными словами, идея всеединства с точки зрения философского ее содержания выступила центром, ядром объективно-идеалистической программы преобразования мира согласно Соловьеву в направлении Богочеловечества, являющегося для него целью и идеалом эволюции всего человечества.

В разработке философии всеединства Соловьев исходил из славянофильской идеи соборности, трансформируя ее в онтологический, всеохватывающий, космический принцип. Соборность понималась славянофилами как духовный принцип объединения русской нации вокруг православной веры и православной церкви. Перенесенный на социальную почву, этот принцип являл собой незыблемую основу православной нравственности, своеобразно понятую базу российского общества. Мир, согласно Соловьеву,  не может рассматриваться как совершенное создание, непосредственно исходящее из воли одного божественного создателя. Процесс сближения Бога, мира и человечества раскрывается в философском учении Соловьева через концепцию Богочеловечества. Реальным и совершенным воплощением Богочеловечества для мыслителя является Христос. Но это не только идеал человеческого образа, но и высшая цель исторического процесса. По В.С. Соловьеву, «человек есть связующее звено между божественным и тварным миром, в нем природа перерастает саму себя и переходит (в сознании) в область абсолютного, безусловного значения человеческой личности как нравственного существа. Совмещая в себе безусловное и условное, человек двойственен, он есть вместе и божество и ничтожество».

Действительно оригинальная  и плодотворная линия развития русской философии складывается в рамках религиозной философии (В. С. Соловьёв, К.Н. Леонтьев, С.Н.Трубецкой, Е.Н.Трубецкой, С.Л. Франк, Б.П. Вышеславцев*, о. П. Флоренский*, о. С. Булгаков*, Н.О. Лосский*, В.Н. Лосский*). Она критически наследует идеи ранних славянофилов на православной основе, но   фундаментальной парадигмой  русского религиозного философствования становится сформулированная В.Соловьёвым метафизика всеединства, полагающая в основание философии не  абстрактные сущности, как в западной философии, а гармоническое единство всех феноменов бытия в лучах благодати Божией.

Уже указывалось, что основной идеей В.Соловьёва становится  идея богочеловечества, которая  ведет к новому пониманию христианства -  не только как некой данности, но и как ответственного задания, обращенного к человеческой свободе и активности, направленного  на реальное соединение двух начал — божеского и человеческого -  во всем  и везде,  для  преобразования человека, общества, мира на этих  совершенных  принципах.  Следует отметить, что философская система В.С. Соловьёва вообще оказывается рубежной в истории русской философии, поскольку она становится как бы «эталоном» для всех последующих русских мыслителей и философов, даже если сами философские идеи В.С. Соловьёва ими и не принимались.

Важнейшие «задания» русской религиозной философии поставили выдающиеся метафизические и антропологические  открытия Ф.М. Достоевского. Отметим здесь только некоторые из них. Современная  цивилизация, по Ф.М. Достоевскому,  — игра на понижение в человеке человеческого, она укрепляет ожирелый эгоизм, съедает высшие запросы, постоянно разрыхляет почву для перехода мира в войну и в  господство «несвятых святынь». России необходимо не поддаваться соблазнам денежной и имущественной похоти и свято хранить православные традиции. При этом отношение Достоевского к православной религии через «горнило сомнений» прошло и является опытом глубинной внутренней жизни и духовного откровения; создавая «Дневник писателя»* Ф.М. Достоевский вспоминал свои пути прихода к истинам религиозной веры еще во время своей каторги как всепоглощающее желание оставаться со Христом – живым воплощением божественной истины, силы и красоты – нежели следовать любой безупречно стройной мировоззренческой системе, даже если она способна доказать, что  настоящая истина находится вне Христа. Такова метафизика и иррациональная глубина  подлинной веры, усваеваемой человеком не как искусственно порожденная культурой. Отсюда и причем только таким путем  верно понимается и национальная  идея России, сформулированная Ф.М. Достоевским: «стать русскими».  Поясним сказанное более подробно.

С эпохи Петра I, как нами было уже отмечено ранее, идет активный и наступательный процесс вытеснения из жизни страны  и народа русского  самобытного начала, его культуры, мировоззрения, уклада жизни и т.д.  И наоборот: всемерно российской элитой уже не один век  превозноситься все западное, европейское, которое якобы есть самое передовое и необходимое. Российский поэт начала XX в. Велимир Хлебников очень кратко и ярко выразил существо этого явления одной фразой: «Нам надоело быть не нами». Именно это и имел ввиду Ф.Д. Достоевский, утверждая в качестве национальной идеи России призыв «стать русскими», вернуться к своей культуре, традициям, вере, перестать обезьянничать в устройстве экономической, политической, культурной и др. аспектов жизни (Запад – самое дорогое кладбище в мире, утверждал Достоевский в своих философских работах, и зачем же нам копировать мертвое!?). Главное для человека, по Достоевскому, – не военное, не экономическое, а нравственное начало. А вот право, опора во всем только на юридические начала организации и регулирования общественной жизни, по мысли великого русского философа, на самом деле чаще является усилителем преступности, а не средством борьбы с ней. 

В качестве наиболее существенной черты русской религиозной философии  обычно рассматривают  ее принципиальный онтологизм:  по мнению большинства русских религиозных философов  обычная, характерная для западной философии, субъект-объектная установка  в познании принципиально не проникает во внутреннюю реальность предмета. Цель же истинного познания состоит в «бытийственном», в целостном вхождении познающего человека в Нечто существующее, чем достигается подлинное его познание. Познание истины есть пребывание, жизнь в истине, «внутреннее соединение с истинно сущим» (В.Соловьёв), причем  истина понимается как сам Бог и его Царствие. Жизнь есть именно реальная связь между «Я» и бытием в Боге, в то время как «мышление» — только неживое отражение доступного человеку ограниченного внешнего мира; глубинная же сущность бытия схватывается только в откровении, идущем сверху вниз: от Бога  к человеку.  Поэтому «интуиция всеединства  есть первая основа всякого знания» (С.Л. Франк).  Возможность органического включения человека в структуру всеединства задается интуицией Софии, особенно глубоко проработанной С. Булгаковым.  Философия в софиологическом контексте оказывается не абстрагированным, обезличенным, отстраненным видом познания бытия, но, напротив, личностно укорененным, связанным со всем существом человека драматическим сопереживанием реальности.  Сама  София  трактуется С. Булгаковым и П. Флоренским  как творческий замысел Бога о мире, как вечная красота, нераздельная с истиной,  как любовь Любви, где Любовью именуется сам Бог. Не случайно в русской религиозной философии  с течением времени усиливается экзистенциальная трактовка бытия и познания, при которой «прорыв в бытие» через трагические  потрясения рассматривается в качестве средства преодоления объективирующей роли традиционного человеческого мышления и действия (Н.А. Бердяев, Л.И. Шестов).  К постижению бытия не ведет вообще никакой внешний путь, ибо в таком случае мы и получаем только внешнее знакомство с действительностью, к тому же ограниченное лишь данным моментом восприятия.  Однако смысл познания, помимо самого акта познания, состоит именно в его внутренней трансцендентности.  Разум при этом не исключается, но включается в систему все охватывающего интуитивно-эмоционального (сердечного) познания мира как необходимая, но не высшая форма  его постижения. 

Принципы познания русской религиозной философии   нашли исключительно глубокое выражение в интуитивизме  Н.О. Лосского и концепции «непостижимого» С.Л. Франка. Основной принцип интуитивизма (в логике всеединства) — «все имманентно всему».  Непостижимое, по Франку, не есть непознаваемое, о его существовании мы знаем до всякого познания, соответственно познание есть, прежде всего,  самопознание индивида в форме «ведающего неведения». Поэтому должно наличествовать внутреннее свидетельство бытия, без которого факт познания остается необъяснимым. Это внутреннее свидетельство, что показали еще славянофилы в своей концепции «живознания», есть именно вера как первичная и совершенно непосредственная очевидность, некий способ проникновения в самое бытие.  Однако, оставаясь до конца глубоко религиозным философом, Франк признает, что в последней своей глубине во внутренней жизни непостижимое, т.е. сущность Божия, остается всегда закрытой даже интуитивному познанию и принципиально  иноприродна человеку.

Таким образом, русская религиозная  философии  опирается на совершенное своеобразное понимание истины (как «естины», по П.А. Флоренскому) в качестве конкретно-онтологического, живого знания, трактуемого одновременно как «добро», «норма», «должное быть».  Иными словами, онтология оборачивается этикой, которая, в свою очередь, оказывается философией, историей и социальной философией. Результатом выступает профетический и эсхатологический характер русской религиозной философии, т.е. ее ориентация на обоснование путей утверждения Царства Божия на Земле.

Вот откуда знаменитый русский космизм,  такой же знаменитый и распространенный в наше время ноосферизм, «всечеловек» по Достоевскому и т.д.! Все это великолепие,  на самом деле, – сквозная, инвариантная  идея (как минимум — от Иллариона!) утверждения в русской философии примата и господства внутренних религиозных начал мироздания и человека, идея построения царства  Божиего на Земле. 

Одним из центральных понятий для всей русской религиозной философии   является  понятие «соборность», введенное  А.С. Хомяковым* в рамках его учения о Церкви как органическом целом.  Церковь,  по А.С. Хомякову,  есть духовный организм, целостная духоносная реальность как некая община людей, а потому все члены Церкви органически, а не внешне, соединены друг с другом.  Не случайно, что часто церковь трактовалась именно как София – воплощение замысла Божия на Земле. Но внутри этого единства каждая личность сохраняет свою индивидуальность и свободу, что возможно только в том случае, если единство зиждется на бескорыстной, самоотверженной любви. Человек находит в Церкви «самого себя, но себя не в бессилии своего духовного одиночества, а в силе своего духовного, искреннего единения со своими братьями, со своим Спасителем. Он находит в ней себя в своем совершенстве, или точнее находит в ней то, что есть совершенного в нем самом, — Божественное вдохновение, постоянно теряющееся в грубой нечистоте каждого отдельно личного существования».

А.С. Хомяков  с помощью понятия соборности очень ярко  дал  характеристику различий католицизма, протестантизма и православия: католицизм – это  единство без свободы; протестантизм – это  свобода без единства; православие -  единство того и другого. Он же через понятия «целое» и «часть» замечательно   объяснил:  индивидуализм (в котором  часть   – все, целое – ничто); коллективизм (часть -  ничто, целое – все); и только соборность – единство и гармония части и целого.

Соборность  - это  совпадение религиозного, нравственного и социального начал, противостоящее как индивидуализму, так и социалистическому коллективизму. Соборность – это третий путь человеческого общежития в отличие от эгоизма и коллективизма. 

По Е.Н. Трубецкому, основное противоречие бытия человека - «абсолютного в возможности и ничтожного в действительности» — осознание бессмысленности «бесконечного круга всеобщей суеты» предполагает существование «круга бесконечной полноты», о чем свидетельствует тоска по Всеединству, совесть человека. «Полнота жизни как единая цель всего живущего — таков предмет всякого жизненного стремления». Он же: «Каждый человек волен выбирать между телом и духом, богочеловеческим и зверочеловеческим существованием, но невозможно достичь блаженства в жизни «мимо Креста»: «Голгофа, — постоянно длящийся факт нашей действительности, ибо нет той минуты, когда бы не совершалась эта борьба смысла с бессмыслицей, когда бы мир не распинал Бога и Бог не распинался за мир». Об этом же читаем и у Ф.М. Достоевского: «неизбывная установка на поиск человека в человеке, убежденность в том, что человек — не «фортепианная клавиша», руководимая разнообразными возмущениями внешней среды, что исключительно в самом человеке, в его природе — местоположение его богоориентированной благородной внутренней эволюции, его наиважнейшей способности не только различать добро и зло, но и осуществлять активный осознанный выбор между ними». Он же: «высочайшее, последнее развитие личности именно и должно дойти до того, чтобы человек нашел, сознал, всей силой своей природы убедился, что высочайшее употребление, которое может сделать человек из своей личности, из полноты развития своего Я — это как бы уничтожить это Я, отдать его целиком всем и каждому безраздельно и беззаветно.  И это величайшее счастье».  Эта мысль Достоевского зиждется на евангельском утверждении, что потерявший душу свою во Христе спасет ее для жизни вечной, берегущий же тело и душу человек смертию умрет…

Отсюда и космизм русской философии: «Космизм – преобладание вселенского над индивидуальным» (С.Н. Трубецкой). Отсюда, из русской религиозной философии, глубокий и своеобразный, органический, а не индивидуалистический антропологизм, в силу чего онтология в русской философии  по сути своей  является антропологией и наоборот;  отсюда столь напряженные размышления в русской философии о смысле жизни, всегда ориентированном на спасение души как условия спасения всего этого мира.

Завершить эту часть изложения сути русской религиозной философии необходимо небольшим общим анализом философии религии вообще. Философия религии является одним из самых сложных и проблемных разделов современной философии. Очевидно, что  подлинная философия религии может начинаться лишь тогда, когда она признает безусловную первичность религиозного начала и смыслового содержания религиозных учений. Это положение принципиально важно во всех отношениях и вытекает из самого смысла феноменов религии и философии. Поясним сказанное: сам смысл слова «религия» этимологически означает «связь», восхождение к Абсолютному, превышающему человека Началу. Отсюда следует, что сам предмет религиозного искания  не постигается чисто антропологическими средствами, т.е разумом, опытом, интуицией. Более того, Абсолют принципиально иноприроден человеку и не имеет  адекватного отражения  в материи и форме. Подлинное религиозное мышление в силу этого всегда символично и запредельно и как ни парадоксально – менее трагедийно по сравнению с философией. Связь человека с Абсолютом, согласно  религиозному мировоззрению,  возможна  прежде всего благодаря тому, что само запредельное (трансцендентное) являет и открывает себя человеку. В этом смысле любая религия есть связь двух начал: Абсолютного и открывающейся ему навстречу человеческой воли. Именно в этой встрече этих начал, в их синергии наиболее глубоким образом раскрывается смысл понятия религии как связи. И здесь возможны два варианта: если главным предметом философии признать так же  Абсолютное Начало, то в искании своем она предельно сближается с религией и возникает феномен религиозной философии; если предметом философии становится нечто другое, то философия отдаляется от религии и  пролагает собственные пути к постижению предельных основ бытия. Ясно, что подлинной философией религии может быть только религиозная философия, так как лишь она направлена на подлинный предмет религиозного искания и обладает соответственно более широким познавательным инструментарием, не замыкаясь в рамках чисто антропоцентристких подходов и деяний. 

Заметим: такая философия добровольно занимает вторичное по отношению к религии место и для нее проблемы соперничества и противоречия с религией просто не существует. 

Таким образом, основным смыслом философии религии и является попытка аналитического (заметим, одновременно и десакрализующего) постижения глубин, тайн, содержания религии в ее  различных  видах и культурных формах.

Все существо русской философии направлено на восстановление цельности человека, его спасения от разрушающей и полностью подчиненной смерти сиюминутности и суетности жизни.

Отцом философии русского космизма («Общего дела») чаще всего называют Н.Ф. Федорова* (хотя, как было уже указано, идеи космизма органичны всей русской философии и  во все времена). Свое учение, называемое «активным христианством», Н.Ф. Федоров понимал как раскрытие «Благой Вести» в ее истинном практическом смысле, который выражается в призыве к активному преображению природного, смертного мира в иной, неприродный, бессмертный божественный тип бытия. По Н.Ф. Федорову, высшим идеалом преображения  (у него это часто называется обожением) мира  является Царство Божье, достижение которого предполагает осуществление целого ряда задач:

- переход от эксплуатации к регуляции природы;

- овладение управлением космическими процессами;

- совершенствование организма человека;

- создание общества по типу «психократии» на основе сыновьего, родственного сознания;

- идея патрофикации, т.е. воскрешения всех прежде живших поколений.

Реализация перечисленных выше задач  и мыслится  русским философом как  «Общее дело» всего человечества, осознавшего свою целостность, всеединство, ведущее к всеобщему братству и родству, преодолению «враждебного» состояния как в природе, так и в социуме. Преображение человеком себя из «смертного, пожирающего и вытесняющего» существа в само созидающее и бессмертное – вот главное «общее дело» людей.

По С.Л. Франку, этика коллективного человечества («общинность»), или «мы-философия» изначально присуща именно русскому менталитету.  Заметим, что это крайне важное и фантастическое обобщение сути русской философии:  русская философия, в отличие от западной «Я-философии», является, на самом деле, «Мы – философией», а  «Мы – философия» — это идея единого (органичного) Целого, только внутри которого индивидуум может найти свое истинное «Я» и вообще решение всех проблем. 

Мы очень кратко остановились на наиболее значимых творцах русской философии. Что хотелось бы заметить в заключении?

Сегодняшнее время в полной мере для России можно назвать синергетическим термином – точкой бифуркации. Что нужно сделать, чтобы очередной раз не промахнуться мимо главной цели нашего дальнейшего движения – движения к Русскому Миру, к своим отеческим порядкам, к истинно  своим, а никак не варяжским и не заморским?

Нам надо незамедлительно начать воплощать в жизнь чудную философскую формулу Русского Мира, открытую замечательным мыслителем  Н.Ф.   Федоровым. Вот эта формула Русского Мира Великого Человеческого Общежития: «Не для себя и не для других, а со всеми и для всех».

Это и есть предельно сжатая истина русской философии; она по праву может стать основой Новой цивилизации для всего человечества, поскольку она вовсе не только для русских, она – для всех. В этом ее сила и глубина, в этом ее неизбежная победа.

Главное чудовищное противоречие бытия современного человечества состоит в том, что оно, это сегодняшнее бытие, построено и осуществляется совсем не в соответствии с мудростью веков, без учета и вопреки Великому Философскому Опыту человечества. От этого  — многие беды и несчастия людей, от этого – хаос во всем, потеря смыслов жизни, вражда, противостояние людей и стран, самой природой призванных жить вместе и дружно на единой планете – космическом корабле «Земля» и быть на нем слаженным космическим экипажем.

Пока все совсем не так…

Но есть одно зловещее «но» и оно только в одном – есть ли у всех нас, у всего человечества, время впитать все эти  философские премудрости и начать жить  в соответствии с ними? Сможет ли человек внутренний побороть  и одолеть своего внешнего супостата, для которого все равно в каком мире жить,  хотя  бы и на дорогом кладбище, но чтоб обязательно сытно и в удовольствиях? Одним из вариантов  будущего развития может быть глубинное осмысление Эсхатологической Метафизики, великолепно схваченной русским философом Н.А. Бердяевым, по мысли которого, человек – не пассивный исполнитель законов этого миропорядка, а творец и изобретатель. Именно человек довел мир, в котором живет,  до предельного - разрушительного и гибельного – состояния и все, что теперь может  делать на своей планете человек должно рассматриваться сквозь призму ухода от катастрофических для мира деяний самого человека. Настала пора человечеству объединять свои усилия для героического поведения всех ради одной глобальной цели – спасения от стремительно приближающегося Апокалипсиса.

По Н.А. Бердяеву, дальнейшее существование человечества зависит от того, насколько оно окажется способным именно к героическому своему поведению. Других, более легких и мягких, сценариев у человечества уже не осталось, слишком грехи его велики и масштабны. Вполне очевидно, что наибольшие  шансы выжить и процветать, жить в своем родном мире, а не в чужом и враждебном, смогут только те народы, которые действительно дорожат своей культурой и историей, гордятся ею, и, самое главное, — живут своим умом. 

И своей философией, добавим мы, -  тем более,  если она такая замечательная!

 

Продолжение следует…

 

Батурин Владимир Кириллович,

доктор философских наук, профессор, академик РАЕН,

почетный доктор Центра мир-системных исследований